Новости
































Обзор журнала «Литкультпривет!», № 10, 2023


…Сгусток определения любви, продолжающейся и после смерти:

Обрываются следы…
Жизнь кряхтит, слабея.
Ни одной твоей слезы
Не прощу себе я.

Стих Евгения Степанова, чьей подборкой открывается новый номер «Литкультпривета!», совмещает напряженность бытийных вибраций и необыкновенную нежность…
Опыт тяжел, но сквозь него, связанного с трагедией, с неизбывностью, с самыми страшными душевными провалами, лучится свет… хотя бы былого:

Мама приходила радостной из храма.
Мне стихи читала Агнии Барто.
— Будет все в порядке, — говорила мама.
Кто теперь утешит? А теперь — никто.

Четкость признания, отдающего логичной грустью, математически выверена — тем не менее, радость, столь необходимая человеку, продолжает бытование свое в сердце, пока поэт продолжает свое бытование на земле:

Собираю грибы
на собственном участке,
Умею радоваться до сих пор

Грустна и надежда Сергея Прохорова, грустна, однако, внутри ее пространства мелькают перья жар-птицы:

Оценивая жизнь свою земную,
Следы нежданно пролетевших лет,
Надеюсь, что еще перезимую
И новый, хоть какой, оставлю след.

Поэзией Прохорова движет неизбывность жизнелюбия, оперенного мастерством и продутого онтологическим ветром:

Был когда-то я парень-рубаха,
Даже ездил верхом на коне,
А вчера я играл фугу Баха
На рояле и тоже во сне.

Тотальный метафизический Бах своей высотой, торжественностью и легкостью и должен определять мистику поэтического делания…

Распускаются поэтические цветы Николая Ерёмина:

Стихами старые тетрадки
Я заполнял в мороз и в зной,
Зависимый от опечатки,
От точки и от запятой.
О, пунктуальные старания —
Быть ангелом в стране родной,
Где все — без знаков препинания —
Грешат стихами в час ночной…

Высокая ясность, совмещенная с прозрачностью горних ручьев, мерцает, переливаясь нежно, в поэзии поэта, и она, умножаемая на мудрость говоримого, легко отражается в читательском сердце.
Трагедия ли сна — или очевидность близости живых и мертвых?

Опять звонил отец умерший
И грустно в трубку упрекал:
— Зашел бы, что ли, мать утешил
И с нами переночевал? -
И слышал я, как вторит мать:
— Да, только переночевать!

Сложно ответить, но поэтический факт, продекларированный Ерёмином, красив и пропитан грустью, и банальное: Все там будем, — растворяясь в воздухе культуры, оставляет послевкусие красивого стихотворения.
Лучевой оптимизм, исходящий от стихотворения Татьяны Солодковой, распускается красивыми, вылепленными из конкретики яви, строками:

На площади вокзальной цыганка мне гадала
По линиям ладони и вкрадчиво врала,
Что ждут меня препятствия и темные подвалы,
А также намекала, чтоб денежку дала.
Я сунула монету, нахально улыбнулась
И подмигнула хитро, мол, дальше ври давай...
Меня не испугают ни хулиганы с улицы,
Ни страшные пришельцы, и ни собачий лай.

Поэт знает меру вещей — и, сколько бы проранов не ожидало, как бы не были туго закручены земные лабиринты, сила, ведущая нас по жизни, — свет: так ощущает поэт…

Сколь красивы природные картины, точно воспроизводимые словом Дмитрия Дарина, легко убедиться, соприкоснувшись с каждым его пейзажем:

Собирает ветер по дубравам
Золотую лиственную дань,
Поклонился головой кудрявой
Клен ему в сентябрьскую склянь.
Словно сон прошли любовь и август,
Как туман, рассеялись мечты,
Вожаку тоскливо откликаясь,
Журавли мне машут с высоты.

Нежно-грустные оттенки, переливы настроений, суммы ощущений — все это, суммируя, поэт представляет в тонкой вязи поэтических построений…
«Литкультпривет!» оптимистичен; он — поэтическим своим отделом — словно представляет ту меру гармонии, какую не отменят никакие жизненные темноты — сколь бы ни старались.

Александр БАЛТИН