Новости
ВРЕМЯ ПАДАЕТ НА ЗЕМЛЮ
(К 90-ЛЕТИЮ ГЕННАДИЯ АЙГИ)
Действительность немного и тонко смещается: на мистический волос: и изображение ее, помещенное в слове, становится зыбким, данным по-новому, сложно и утонченно:чтоб голову склонить
мой косогор печальный!
и волосы по ветру
как будто темью в воздух: все вдаль и вдаль — паденьем!
по ветру до могилы
(душа лишь одинокая — душа!)
и шевеленьем — шепот (с остатками рыданья)
с полынью — будто с явью
(как в-крохах-осязаемо!)
единственного в мире
(как будто — вот: душа! — и руку — будто в воду!)
и очень-моего
сырого одиночества…
мой косогор печальный!
и волосы по ветру
как будто темью в воздух: все вдаль и вдаль — паденьем!
по ветру до могилы
(душа лишь одинокая — душа!)
и шевеленьем — шепот (с остатками рыданья)
с полынью — будто с явью
(как в-крохах-осязаемо!)
единственного в мире
(как будто — вот: душа! — и руку — будто в воду!)
и очень-моего
сырого одиночества…
Трудно разрывать стихотворения Айги для цитирования; они идут цельностью и целостностью, вовлекая в поток свой, расплавленно-клубящийся, иногда — напротив: солнечно-успокаивающий…
Вот душа: рядом же, а! в тебе, в другом, нет — все опять упирается в недра сырого одиночества.
Страшно ли?
Стремительные глаголы осиливают страх.
…Стихи Геннадия Айги возникают вспышками, перекликаясь и с тонкими контурами японской поэзии, и с экспериментами Хлебникова, и с игрою смыслов Дилана Томаса:
Вот душа: рядом же, а! в тебе, в другом, нет — все опять упирается в недра сырого одиночества.
Страшно ли?
Стремительные глаголы осиливают страх.
…Стихи Геннадия Айги возникают вспышками, перекликаясь и с тонкими контурами японской поэзии, и с экспериментами Хлебникова, и с игрою смыслов Дилана Томаса:
время падает на землю
более-зримым: снег —
поля раскрываются чтобы — чисто и ясно —
хоронить настроения —
(открыть — другие) — время — такое
(все — к свету!) —
и вдруг — снег — прошел
более-зримым: снег —
поля раскрываются чтобы — чисто и ясно —
хоронить настроения —
(открыть — другие) — время — такое
(все — к свету!) —
и вдруг — снег — прошел
Время падения яблок… нет: крошки снега, внутри каждой снежинки мир… Айги, как Филонов, стремится разъять реальность на части, чтобы явить новую целостность.
Снег заметает все предметы, сыплется с потолков, покрывает обыденность, чтобы сделать ее не обычной…
Так видел Айги.
Человек — в определенной мере — гарантия бытия, поэтому:
Снег заметает все предметы, сыплется с потолков, покрывает обыденность, чтобы сделать ее не обычной…
Так видел Айги.
Человек — в определенной мере — гарантия бытия, поэтому:
чистота тропинки
простота воды —
и такое небо — будто снится
этой выси — никому неведомая
очень — даже очень уж — другая
бедность ясная Земли –
в нас немного говорящей:
«пока мы в мире есть
дым — в трубах изб — играет»
простота воды —
и такое небо — будто снится
этой выси — никому неведомая
очень — даже очень уж — другая
бедность ясная Земли –
в нас немного говорящей:
«пока мы в мире есть
дым — в трубах изб — играет»
И чистота, и простота сходятся, сияющими лучами наполняя мир, который представляет Айги температурой тайны: да, температура сердца и души должна быть повышенной для словотворчества, для мистерии поэзии…
«Бедная ясность Земли» врывается в сознание новым горизонтом: когда не — новой правдой, окрыляющей стоически-по-доброму…
К первотворению прикасаясь, волхвует на манер шамана поэт:
«Бедная ясность Земли» врывается в сознание новым горизонтом: когда не — новой правдой, окрыляющей стоически-по-доброму…
К первотворению прикасаясь, волхвует на манер шамана поэт:
дом — или мир
где я в погреб спускался
белый был день — и я
за молоком — это долго держалось
спускаясь со мной: это был
день — как река: наплывающего
расширения света
в мир перекидываясь: я
события был — творцом
в возрасте
первотворений…
где я в погреб спускался
белый был день — и я
за молоком — это долго держалось
спускаясь со мной: это был
день — как река: наплывающего
расширения света
в мир перекидываясь: я
события был — творцом
в возрасте
первотворений…
Переливаются разноцветно шарики слов.
Время тикает в висках, в сердце, напрягается в мышцах, никогда не кончаясь, играя деревенскими ходиками, оставляя поэтические дерзновения — ради новых прочтений, истолкований, грядущего понимания…
Время тикает в висках, в сердце, напрягается в мышцах, никогда не кончаясь, играя деревенскими ходиками, оставляя поэтические дерзновения — ради новых прочтений, истолкований, грядущего понимания…
Александр БАЛТИН