ПОЭЗИЯ, КИНО, ЖИЗНЬ И СУДЬБА ВЫДАЮЩЕГОСЯ ХУДОЖНИКА

Стих ветвится, усложнен и густ, мерцает таинственно, отсвечивая метафорами, переходит в пространство сценарное, чтобы зажечься кино…
Юрий Арабов совмещал два искусства, владея и тем, и тем виртуозно, выстраивая поэтический мир с тою же интеллектуальной причудливостью и мерой индивидуальности, с которой творил кино-миры…
Горькие интонации характерны для его поэзии:

Привкус полыни, но привкус — пронизанный медовыми лучами бытия. Загадочность жизни сама по себе — щедрость дара.
…Андрей Платонов поддается экранизации в меньшей степени, чем любой другой классик, учитывая необычность его, пламенно-земляного языка, на кино не рассчитанного — тем не менее, взяв «Реку Потудань» за основу, Арабов-сценарист претворил ее в интересную формулу «Одинокого голоса человека»…
Психологический излом сложно вспыхивает, переполняя сосуд стихотворения, и искра иронии, пробивающая стих внезапно, не примиряет с трагедией жизни, которую так мощно, основой корневой собственной личности ощущал Арабов:

…«Господин Оформитель» разойдется кругами эстетской тайны, переиначивая Грина, причудливо играя стилизацией, поражая, завораживая, вовлекая в свои глубинные недра.
На стыке жанров, прихотливо исполненный «Монах и бес», — словно действительность рассматривается через метафизику абсурда.
…Элементы оного играли немалую роль в творческой живописи Арабова, и, развиваясь, переплетаясь с другими элементами, делали смысл и звук его произведений более полифоничным.
Линия обэриутов подхватывалась вдруг:

Современность истолковывалась забавно.
…Он предлагал совершенно необычный кинематограф — словно реальность показывалась через тонкую янтарную пленку потустороннего.
Он предлагал неожиданные миры, созданные созвучиями; и, совместив пласты творчества, растворился в нем, покинув вечное вращение юлы юдоли.