Константин Кузьминский
Константин Кузьминский — поэт. Родился в 1940 году в Ленинграде. С середины 1960-х гг. принимал активное участие в неофициальной литературной жизни Ленинграда, составил ряд самиздатских авторских книг (в т. ч. Иосифа Бродского, Станислава Красовицкого, Генриха Сапгира). С 1975 г. в США. Публиковался в эмигрантских изданиях: альманахах «Мулета», «Черновик», «А—Я» и др.; в 1981 г. выпустил совместный сбор-
ник стихов с Эдуардом Лимоновым и Алексеем Цветковым. Фундаментальный труд Кузьминского — «Антология новейшей русской поэзии у Голубой Лагуны» (девять томов начиная с 1980 г.).
ник стихов с Эдуардом Лимоновым и Алексеем Цветковым. Фундаментальный труд Кузьминского — «Антология новейшей русской поэзии у Голубой Лагуны» (девять томов начиная с 1980 г.).
Константин Кузьминский — человек-легенда. Поэт, составитель знаменитой антологии советского авангарда и андеграунда 60-80 годов «Голубая лагуна», притча во языцех нью-йоркской и московской богемы. Эмигрировал в 1974 году. Я познакомился со стихами Кузьминского, с его «Лагуной» много лет назад. А не так давно мы встречались. Причем при обстоятельствах, которые лишний раз подтверждают мысль, что случайных встреч не бывает. Все закономерно. Поясню. В 1992 году я получил стипендию на изучение в Женеве творчества выдающегося русского философа Николая Лосского. Часами просиживая в библиотеке Женевского университета, я (каюсь) изучал не только философские трактаты академичного Лосского, но и совсем неакадемичных поэтов, прозаиков из «Голубой лагуны». Потом судьба занесла меня в Нью-Йорк. В один прекрасный день мне оказалось негде ночевать. Мой приятель Коля Х. стал обзванивать своих знакомых. На предмет моего устройства. Согласился меня принять... Костя Кузьминский.
* * *
Брайтон. Две тесные комнатки. Кухня, где возлежит Маэстро. Рядом три огромные борзые. Очаровательная жена Эмма готовит бутерброды и чай. А мы беседуем. Вечер-другой...
* * *
Это, разумеется, только фрагменты интервью.
— Костя, для начала расскажите, кому принадлежит копирайт на антологию «Голубая лагуна», как она создавалась?
— Копирайт принадлежит мне. Хотя создавалась она на материалах самиздата, который принадлежал всем. По этому поводу однажды здорово пошутил мой любимый Вагрич Бахчанян: «Искусство принадлежит Ленину. Народ». Сосоставитель антологии — Григорий Леонович Ковалев, он слепой с шести лет. Если какие-то гонорары за публикацию антологии начнут поступать (Кузьминский предоставил мне право публиковать «Голубую Лагуну» в России. — Е. С.), я бы хотел, чтобы Вы не забыли про Ковалева. Архив для антологии я собирал, начиная с пятьдесят девятого года. Объясню — почему? Чтобы познакомиться с творчеством нашего поэтического поколения, мы должны были быть знакомы лично, а также перепечатывать тексты друг друга. Вы удивитесь, но первые книжки Бродского, Наймана, Бобышева, Рейна (которых я считаю своими литературными оппонентами) были составлены мною со товарищи. С Бродским мы ровесники и познакомились, когда нам исполнилось по восемнадцать лет. В шестьдесят втором году мы с Григорием Ковалевым и Борей Тайгиным составили книжку Иосифа. В шестьдесят пятом году она вышла на Западе. Честно говоря, я немного обижен на Оську, что он никогда не вспоминает, кто составил его первую книжку, кто ему носил корректуру на правку и так далее. Но это — к слову. Не ради славы мы все это делали. А ради удовольствия. Если бы, скажем, составление антологии не доставляло мне радости, я бы никогда даже палец о палец не ударил.
— Какой ее тираж?
— Практически нулевой. Первый том вышел тиражом шестьсот экземпляров, второй — пятьсот... далее — и того меньше.
— Как расходились книги?
— Двести пятьдесят экземпляров заказывали слависты американских университетов, сто пятьдесят шло на Европу, сотня расходилась по авторам. Сейчас полных комплектов антологии днем с огнем не сыщешь. Даже в американских университетах далеко не всегда есть полные комплекты. В Корнельском, например, нет первого тома. Спер Юз Алешковский. Но я не жалею — книга попала к благодарному читателю.
— Как воспринималась (воспринимается) антология в читающем американском мире?
— После первого тома была дюжина восторженных статей, после третьего — шесть. Потом — ни одной. Надоело. Антология, вполне можно сказать, остается фактом самиздата. Оттого, что все это отпечатано типографским способом, она не перестала быть самиздатом. Все же попытки напечатать «Голубую лагуну» в России провалились. А нужна она, конечно, только на Родине.
— Когда Вы составляли «Голубую лагуну», Вы редактировали авторов?
— Никогда. Я писал послесловие, комментарий, что угодно, но никого не правил.
— Костя, у Вас необычная жизнь. Женились пять раз, учились на биофаке Ленинградского университета, специалист по змеям, сутью жизни стала нонконформистская литература, единственным авторитетом почитаете батьку Махно, Вы всегда в окружении поклонников и поклонниц. Вопрос у меня личного характера — какое главное жизненное наблюдение Вы сделали?
— Наблюдений, Женя, много. Но вот что я Вам скажу. Оказывается, Гашек и Кафка жили в одно и то же время в одном и том же городе — Праге. Но какой разный космос они увидели. Вы понимаете, мир огромен, необъятен. И мир искусства необъятен. Только не надо писателя, художника (в широком смысле этого слова) редактировать. Радуга тем и сильна, что у нее много цветов. Я бы хотел, чтобы Вы, когда будете печатать в России антологию, помнили об этом.
— Костя, для начала расскажите, кому принадлежит копирайт на антологию «Голубая лагуна», как она создавалась?
— Копирайт принадлежит мне. Хотя создавалась она на материалах самиздата, который принадлежал всем. По этому поводу однажды здорово пошутил мой любимый Вагрич Бахчанян: «Искусство принадлежит Ленину. Народ». Сосоставитель антологии — Григорий Леонович Ковалев, он слепой с шести лет. Если какие-то гонорары за публикацию антологии начнут поступать (Кузьминский предоставил мне право публиковать «Голубую Лагуну» в России. — Е. С.), я бы хотел, чтобы Вы не забыли про Ковалева. Архив для антологии я собирал, начиная с пятьдесят девятого года. Объясню — почему? Чтобы познакомиться с творчеством нашего поэтического поколения, мы должны были быть знакомы лично, а также перепечатывать тексты друг друга. Вы удивитесь, но первые книжки Бродского, Наймана, Бобышева, Рейна (которых я считаю своими литературными оппонентами) были составлены мною со товарищи. С Бродским мы ровесники и познакомились, когда нам исполнилось по восемнадцать лет. В шестьдесят втором году мы с Григорием Ковалевым и Борей Тайгиным составили книжку Иосифа. В шестьдесят пятом году она вышла на Западе. Честно говоря, я немного обижен на Оську, что он никогда не вспоминает, кто составил его первую книжку, кто ему носил корректуру на правку и так далее. Но это — к слову. Не ради славы мы все это делали. А ради удовольствия. Если бы, скажем, составление антологии не доставляло мне радости, я бы никогда даже палец о палец не ударил.
— Какой ее тираж?
— Практически нулевой. Первый том вышел тиражом шестьсот экземпляров, второй — пятьсот... далее — и того меньше.
— Как расходились книги?
— Двести пятьдесят экземпляров заказывали слависты американских университетов, сто пятьдесят шло на Европу, сотня расходилась по авторам. Сейчас полных комплектов антологии днем с огнем не сыщешь. Даже в американских университетах далеко не всегда есть полные комплекты. В Корнельском, например, нет первого тома. Спер Юз Алешковский. Но я не жалею — книга попала к благодарному читателю.
— Как воспринималась (воспринимается) антология в читающем американском мире?
— После первого тома была дюжина восторженных статей, после третьего — шесть. Потом — ни одной. Надоело. Антология, вполне можно сказать, остается фактом самиздата. Оттого, что все это отпечатано типографским способом, она не перестала быть самиздатом. Все же попытки напечатать «Голубую лагуну» в России провалились. А нужна она, конечно, только на Родине.
— Когда Вы составляли «Голубую лагуну», Вы редактировали авторов?
— Никогда. Я писал послесловие, комментарий, что угодно, но никого не правил.
— Костя, у Вас необычная жизнь. Женились пять раз, учились на биофаке Ленинградского университета, специалист по змеям, сутью жизни стала нонконформистская литература, единственным авторитетом почитаете батьку Махно, Вы всегда в окружении поклонников и поклонниц. Вопрос у меня личного характера — какое главное жизненное наблюдение Вы сделали?
— Наблюдений, Женя, много. Но вот что я Вам скажу. Оказывается, Гашек и Кафка жили в одно и то же время в одном и том же городе — Праге. Но какой разный космос они увидели. Вы понимаете, мир огромен, необъятен. И мир искусства необъятен. Только не надо писателя, художника (в широком смысле этого слова) редактировать. Радуга тем и сильна, что у нее много цветов. Я бы хотел, чтобы Вы, когда будете печатать в России антологию, помнили об этом.
1994