Известный писатель Виктор Шкловский однажды заметил, что для формирования истинного художника необходимо два условия: тяжелое детство и несчастная первая любовь.
Эдуард Просецкий появился на свет в марте 1938 года в студенческой семье: матери, Неделькиной Анне Георгиевне, было 19 лет, отец — Просецкий Павел Алексеевич — был на пять лет старше. Счастлива ли была эта молодая семья? Настораживают два момента. Во-первых, брак был заключен, когда Аня была уже беременна (похоже, Павел не слишком торопился осчастливить девушку предложением соединить судьбы); во-вторых, (и это самое загадочное!) — из города Воронежа, (где молодожены проживали в общежитии пединститута), крупного областного центра, обеспеченного вполне квалифицированной медицинской службой, — будущий отец отправляет жену рожать... в сельскую глубинку, к ее родителям-колхозникам, где не было даже роддома! Там, в деревне Варваровке Ладомировского района, издал свой первый крик 16 марта будущий писатель. Зарегистрировано было рождение ребенка лишь 22 марта, что и стало официальной датой его рождения.
Похоже, не слишком желанным был этот ребенок и явился на свет в силу обстоятельств.
Это в полной мере подтверждается монологами матери и отца из романа Просецкого "Встретимся в Преисподней", опубликованном издательством "Литературные известия" в 2011 году. Их биографическая основа несомненна и неоднократно была подтверждена автором.

"А что я могла соображать в восемнадцать лет, когда встретила Павла, какой опыт был за плечами?.. В комнате общежития нас было пятеро, и вот он повадился к нам ходить со своими шуточками да анекдотами, не могли понять, кем заинтересовался, а потом девчата говорят: "Нинок, а ведь это он в тебя втюрился"... И далее (события после родов): "...Надо было возвращаться... с ребенком на руках, а у меня боли и головокружение, а тут еще на станции выяснилось, что денег, которые наскребли отец с матерью, на билет не хватает... Спасибо добрым людям, собрали, кто сколько мог... Слава богу, доехала, а трех копеек на трамвай нет, пришлось до общежития тащиться пешком... Значит, прихожу в девятом часу утра, и что ты думаешь? Вахтерша мне докладывает: "А твой-то заявился около пяти, поди отсыпается. У него шуры-муры с какой-то чернявой. То ли грузинка, то ли еврейка"...
Сделала вид, что ничего не знаю, в комнате уложила Олечку на стол, распеленала, а он ходит вокруг и морщится: "Какая-то она красная... И лицо, как у старушки..." А потом подошел к окну, повернулся ко мне спиной и говорит: "Не знаю, что произошло, Нина, но я тебя больше не люблю". Тут уж меня прорвало: "Ах ты, подлец! Значит, когда получал свое удовольствие — любил! А теперь, когда надо нести ответственность... Сегодня же с ребенком на руках иду в партком, пусть узнают о твоем моральном облике! Живо вылетишь из комсомольских вожаков!"

Психологическую подоплеку этого вынужденного союза мужчины и женщины раскрывает монолог отца из того же романа.

"По моему глубокому убеждению, всякая женщина для мужчины — потенциальный источник неприятностей, тот самый сыр в мышеловке, за который приходится дорого расплачиваться. У меня с твоей матерью сложился самый вульгарный и постыдный тип супружеских отношений: истерические скандалы днем с истерическими примирениями ночью. Проклятое вожделение! Всю жизнь я пытался заменить ее другой женщиной, но ничего из этого не вышло... Быть может, потому, что она была первая. В конце концов, я нашел оправдание нашей с нею пошлой семейной жизни: за многие годы я узнал все неприятности, которые могут исходить от нее, и притерпелся к ним…
Когда на втором курсе института я познакомился с твоей будущей матерью, это было чистой воды вожделение неискушенного в плотских утехах юноши, инстинктивное стремление к удовольствию, заложенное в человеческой природе подобно потребности в пище. То, что я тайно поименовал для себя "любовью до гроба" и в чем сумел убедить Нину, испарилось, как только цель этой "любви" была достигнута. Более того, передо мной разверзлась бездна какого-то необъяснимого, глубинного обмана, заключенного в самом телесном сближении с женщиной. Обмана, вызывающего глухую тоску, подспудное желание освободиться, остаться наедине с собой... Как я понял теперь из ангельских проповедей, чувство это связано с грехопадением Адама и Евы.
Познав женщину, я оказался растерян и подавлен, а Нина оказалась беременна".
Похоже, в раннем (во многом вынужденном) браке родителей Эдуарда Просецкого соединились несовместимые личности, хотя каждая из них вполне заслуживает уважения.
Каждый из них — выходец из крестьянской бедноты, познавший нужду и голод; каждый — воспитанный на идеологии советского социального оптимизма — самозабвенно стремился к знаниям. Через ШКМ (школа колхозной молодежи) и Рабфак (рабочий факультет для подготовки в вуз молодежи, не имеющей среднего образования) — каждый из них пробился в институт, сделавшись, в конце концов, представителем интеллигенции в первом поколении.
В семейном архиве Просецких сохранились два документа, которые дают достаточно полное представление о трудовом пути Анны Георгиевны и Павла Алексеевича.