|
|
Илья РЕЗНИК: «ЗДЕСЬ Я НУЖЕН!»
Eсли перечислить все популярные песни, которые написал этот человек, пожалуй, не хватит нескольких страниц книги. Поэтому назовем лишь некоторые шлягеры. Для начала из репертуара Аллы Пугачевой. «Ты возьми меня с собой», «Маэстро», «Звездное лето», «Как тревожен этот путь», «Дежурный ангел», «Старинные часы»…
«Скрипач на крыше», «Еще не вечер», «Чарли» — это уже из репертуара Лаймы Вайкуле. Без преувеличения можно сказать, что песни эти пела (да и поет!) вся страна. Автор стихов — знаменитый Илья Резник. Мы у него в гостях, в его квартире. В Крылатском. В обычном панельном доме. — Илья Рахмиэлевич, Вы, по-моему, очень хороший и демократичный человек. Это сразу видно. Интервью дать согласились сразу. Не выпендривались. Обычно самые крошечные «звездульки» строят из себя Бог весть кого, а сами двух слов связать не могут. — Спасибо за теплые слова. Ну, в самом деле, чего выдрющиваться-то! — Лет двадцать назад в интервью одной газете Вы сказали, что если бы не стали поэтом, то хотели бы стать лесником. А жизнь распорядилась по-своему. Вы стали и продюсером, и актером, и певцом, и телеведущим, и прозаиком… — Я, прежде всего, поэт. Даже не поэт-песенник. Сейчас я готовлю однотомник стихов в издательстве «Художественная литература». — За свои деньги будете издавать? — Нет, не за свои. Издательство финансирует. Оформляет книгу Игорь Каменев, блестящий художник. И мой друг. Он уже подготовил обложку. В книге будет двенадцать глав, из которых только две я отведу под тексты песен. — Что труднее писать — стихи или тексты песен? — Стихи пишутся сами. Пишутся легко и свободно. Писание же песен — это кровавое, жуткое ремесло, требующее много времени и сил. Нужно — чтобы музыка буквально впиталась в тебя. И очень мало мастеров, которые могут писать тексты на музыку. Это весьма сложное искусство. — Когда Вы пишете стихи, Вы обращаетесь к Богу? Это Бог Вам посылает стихи? Или это результат работы исключительно Вашего мозга? — Я обращаюсь к высшим силам, в какое-то зазеркалье… Для меня очень важен принцип: Бог — в себе! И я обращаюсь к Богу. Мне всегда очень любопытно, что же Он даст? — То есть соприкосновение с Абсолютом есть? — Да. — А как Вы обращаетесь к Богу? В форме молитвы? — Часто именно так. Кстати, я написал очень много молитв. И моя новая книга будет начинаться именно с молитвы. И закончится тоже молитвой. — Ходите ли Вы в храм? — Редко. Практически не хожу ни в церковь, ни в синагогу, ни в мечеть. Хотя уважаю все религии. Недавно я гостил в Элисте, там по инициативе Кирсана Илюмжинова построен величественный буддийский храм. Красоты неописуемой. Стоит в поле. Очень большое впечатление на меня произвел. И в православную церковь мы там ходили. Тоже очень понравилось. — Я тоже уважаю все религии. Увы, не все знаю хорошо. А вот Тору, например, и вовсе не читал. Но слышал, что иудаизм отвергает загробную жизнь. Я в загробную жизнь верю. Если в нее не верить, тогда земное бытие лишено, по-моему, всяческого смысла. Тогда зачем все эти земные страдания, мучения?! А Вы верите в жизнь после жизни? — Хотелось бы в это верить. Но все-таки у меня есть сомнения… Жить надо на земле, а не витать в эмпиреях. — Хорошо. Спустясь с небес на землю, поговорим о вещах менее высоких. Кого бы Вы могли отметить из нынешних молодых поэтов‑песенников? — Есть отдельные удачи у молодых ребят. Но так чтобы восхищаться кем-то… не могу. Хотя я поддерживаю молодых, люблю их. Во всех моих «вернисажах» выходят на сцену молодые исполнители и авторы… Но — душой кривить не хочу! — восхититься кем-то конкретно не могу. Очень много легкомысленных, безграмотных текстов, много неряшливых строк. Не буду называть кого-то персонально. Поскольку сам был бит. И за одну строчку лишался экрана. — А какие поэты-песенники на Вас оказали влияние? — Александр Сергеевич Пушкин и Марина Ивановна Цветаева. Замечательные поэты-песенники… Кстати, Цветаева говорила, что если стихотворение нельзя положить на музыку, если его нельзя спеть, значит это не стихотворение. А поэзия конструктивистов, так называемых интеллектуалов… моего сердца не трогает. Расшифровывать их ребусы я как читатель не хочу. — Кого еще из поэтов Вы любите? — Александра Александровича Блока. — А Мандельштама? Пастернака? Бродского? — Нет. Хотя Пастернака, пожалуй, да, люблю. Частично. Раннего. А вот без Пушкина жить не могу. Банально, это, конечно. Но это безоговорочно. — Несколько лет назад Вы на долгое время уезжали в Штаты. У нас тут как раз происходило бурное развитие шоу-бизнеса. Не жалеете, что время во многом упущено? — Жалею. Потому что действительно в то время ребята здесь зарабатывали очень хорошо. А я к пирогу уже опоздал. Я там, в Штатах, мыкался со своим театром. Страшное дело. Хотя театр сам по себе был хорошим. Но мы попали в руки авантюристов. Год мучились, сидя совершенно без денег. На благотворительные пожертвования жили. Не могли себя даже прокормить. Но когда театр развалился, то, спустя четыре месяца, пришло приглашение в Лас-Вегас… То есть спектакль в самом деле был хорошим, но просто нам не повезло. — Неужели в Штатах все обстояло так тяжело? — Это было кровавое время. Для меня лично. Страшнее в моей памяти осталась только ленинградская блокада. Бороться за кусок хлеба, за место под солнцем — это невыносимо. Здесь-то я имел все. Все у меня здесь шло прекрасно. А там нам пришлось начинать с нуля. — Почему же Вы поехали? — Понимаете, если бы я не поехал, театр развалился бы еще раньше. Девочки бы разбежались. Денег мы не зарабатывали и в России, на гастроли не ездили. И я согласился на эту американскую авантюру. И как в прорубь угодил. Но ничего, зато опыт теперь имеем. — Чему конкретно Вас научил американский опыт? — Тому, что бизнесу надо учиться. Бизнес — это тоже искусство. Я также понял, что дело надо иметь только с порядочными и, вместе с тем, деловыми людьми. А не с проходимцами и болтунами. — Нет сожаления, что вернулись из Америки? Ведь приглашение в Лас-Вегас все-таки пришло… Хотя и с опозданием. — Ну что Вы! Россия — это м о я страна. Москва — м о й город. Там и тяжело, и… скучно. Уровень общения усредненный, потребности в тебе особенной нет. Здесь я нужен. Здесь незнакомые люди со мной на улице здороваются. Здесь, если я ловлю такси, то частенько с меня даже денег не берут. Уважают, любят. Это приятно. Не потому что это экономно. Это душу греет! — Что для Вас в жизни самое главное? — Дети. Семья. Творчество. — Как складываются отношения с детьми? — Мы любим друг друга. — Кого из молодых исполнителей Вы хотели бы сейчас поддержать? — Есть такая прекрасная молодая певица Елена Велечинская. Она родом с Камчатки. Но сейчас в Москве. И недавно получила приз мэра столицы в конкурсе имени Леонида Осиповича Утесова. А жюри было весьма представительное. Кобзон — председатель. А также — Фельцман, Ваш покорный слуга, Саульский… И вот Лена стала победительницей. У нее прекрасный вокал, роскошные сценические данные. Думаю, ее ждет большое будущее на сцене. Я буду ей помогать, планирую написать ей репертуар. — А Ваш творческий союз с Таней Булановой еще существует? — Буланова куда-то исчезла. Не звонит. По-моему, они все такие… Получают свое, а потом забывают тебя… — А Вам не кажется, что сейчас вообще так часто происходит в жизни: сначала тебя используют, извините, как презерватив, а потом выбрасывают на помойку? — Кажется. Поэтому нужно быть циничнее. У меня так, увы, не получается. Но, по идее, нужно быть именно циничнее. Я‑то влюбляюсь в артистов, стремлюсь им помочь. Они мне становятся как братья, сестры… Видимо, такого происходить не должно. Нужно просто работать с ними. Иначе — потом больно разочаровываться.
1997
|