Это было более десяти лет назад, когда я учился на отделении журналистики ВКШ при ЦК ВЛКСМ.
Кстати говоря, заведовал кафедрой в то время  Геннадий Николаевич Селезнев, нынешний спикер Государственной Думы.
Времена в Школе царили веселые, весьма раскрепощенные... Наш геройский комсорг Юра Раптанов, (удивительно похожий на Че Гевару) то и дело устраивал различные веселые акции.
Однажды он пригласил к нам в Школу опального тогда Бориса Николаевича Ельцина.
И Ельцин приехал. И выступил.
Держался он очень бойко, отвечал на все вопросы. Освещал и “крамольные” стороны политической, около политической жизни. Помню, например, последовал вопрос:
— Правда ли, что Михаил Сергеевич Горбачев строит дачу в Крыму со взлетной площадкой?
Последовал — после профессиональной, театральной паузы! — ответ:
— Дача уже построена...

У Бориса Николаевича тогда установились теплые, дружеские отношения с редактором нашей институтской газеты “Комсомольская искра” Юлией Николаевной Вишневской. Она решила опубликовать фрагменты выступления Бориса Николаевича в ВКШ. А когда поехала к будущему президенту визировать этот текст, то по дружбе взяла и меня с собой.
И вот мы на Пушкинской улице, в здании ГОССТРОЯ СССР, где тогда работал Борис Николаевич. Его помощник провел нас в солидный, просторный кабинет. Ельцин галантно поцеловал ручку Юлии Николаевне. Мне дружелюбно протянул руку. И как-то пронзительно посмотрел на меня в упор. Потом начал расспрашивать. Кто, мол, такой? И откуда?
Я ответил:
— Москвич, раньше работал в музее Николая Островского, а также в школе.
Видимо, ответ Бориса Николаевича удовлетворил. И больше он у меня и у Юлии Николаевны ничего не спрашивал. Начал рассказывать сам. Разные невероятные, весьма грустные истории из своей жизни. Оказывается, Госбезопасность его постоянно тогда преследовала.
— Вот недавно сюда в этот кабинет, — откровенничал Ельцин, — приходили люди из ГБ. Из сочувствующих мне. Они просили меня быть осторожнее. Оказывается, в ГБ изобрели такое оружие, которое может уничтожать людей на огромном расстоянии... И при этом не оставлять никаких следов. Вот, например, Вы едете в набитом троллейбусе — а где-то в далеком кабинете какой-нибудь секретный агент нажимает на кнопку — срабатывает дистанционное электронное оружие — и Вы убиты. Следов насильственного воздействия — нет. Сердце...
Я перепугался. Даже начал опасливо озираться по сторонам, как бы именно сейчас ужасная машина ГБ не пришла в действие. Слава Богу, обошлось.
Когда мы уже завершали беседу, Ельцин протянул Юлии Николаевне толстенную папку с бумагами:
— Здесь в с е  мое выступление в ВКШ.
Я пошутил:
— Борис Николаевич, если сейчас эту папку бросить вниз — она не долетит.
Будущий президент рассмеялся.

А теперь другая история. Мне ее недавно рассказал писатель-“кукловед” Виктор Шендерович со слов журналиста Сергея Пархоменко.
1995 год. Президент Ельцин пережил первый инфаркт. Никакой официальной информации по этому поводу не было.
Толпы журналистов дежурили у Центральной кремлевской больницы. Наконец-то дождались. Супруга президента Наина Иосифовна вышла от мужа из больницы.
Журналисты, окоченевшие от холода, подбежали к первой леди государства, начали задавать вопросы о состоянии здоровья Бориса Николаевича.
Наина Иосифовна в порыве искренней материнской нежности сказала: “Ребятки, не мерзните, идите домой... Завтра все прочтете в газетах...”
...Интересно, кто же, если не журналисты, пишут в средствах массовой информации?

Нынешний спикер Геннадий Николаевич Селезнев был моим педагогом в ВКШ при ЦК ВЛКСМ. У него более десяти лет назад я защищал диплом. Именно Селезнев проводил с нами, студентами, семинары в “Комсомолке” (он тогда работал и главным редактором “Комсомолки”, и заведующим кафедрой у нас). После окончания Школы я устроился в газету “Семья” и по совместительству стал преподавать в ВКШ, которая к тому времени уже гордо называлась Институтом Молодежи.
Три года я вел семинары, иногда читал лекции, ко мне прикрепили студентов-практикантов, которые по возрасту, степени одаренности, да и по опыту работы нередко превосходили меня самого.
Посещаемость у меня на семинарах была невелика. Впрочем, не только у меня.
Частенько на заседаниях кафедры мы, преподаватели, прорабатывали наших студентов именно за плохую посещаемость. Одна же студентка — назову ее имя позднее — и вовсе не баловала нас своим вниманием.
И однажды Кафедра во главе с Геннадием Николаевичем чуть было не приняла суровое решение отчислить нерадивую слушательницу.
Но за нее активно вступились начальники с ТВ, где наша студентка проходила практику.
Все обошлось. Не исключили.
Сейчас нашу подопечную знает, наверное, вся страна. Это Елена Старостина, диктор центрального телевидения.

В 1992 году по воле счастливого случая я умудрился поступить на учебу в Женевский Университет христианского образования!
Представляете — после ВКШ при ЦК ВЛКСМ угодить в такое учебное заведение. Но репортеры на то и репортеры. Недаром нас называют представителями второй древнейшей профессии.
...Ректор и преподаватель Университета, всезнающий профессор Патрик де Лобье устроил нам, группе русских студентов, весьма насыщенную программу — мы не только штудировали философию и аспекты социального христианского образования, не только денно и нощно под руководством бдительного отца Фроста изучали Библию, но и посещали (иногда) светские рауты.
...На одном из таких раутов выступала молоденькая аспирантка из Сорбонны. Не помню точно, о чем был ее доклад. Но ужин потом состоялся хороший. С выпивкой. Я поддал. Захотелось, как водится, поговорить. Но с кем? Рядом со мной сидел весьма скромный, элегантный мужчина. Я как-то сразу проникся к нему симпатией. Его ненавязчивое достоинство очаровывало. Мы познакомились. Моего собеседника звали Кристиан. Разговорились. Я сказал, что учусь в Университете у Патрика де Лобье, но вообще-то приехал в Женеву из Москвы.
— А я — австро-венгерского происхождения. — сказал Кристиан.
— О, так Вы почти из нашего социалистического лагеря, можно сказать, земляк! — обрадовался я.
— Ну, не совсем. — вежливо ответил Кристиан. — Но у Патрика де Лобье в Университете я скоро буду читать лекции по международному положению.
— Что ж, тогда скоро увидимся. — сказал я и тут же протрезвел, сообразив, что несколько фамильярно разговаривал со своим будущим преподавателем.
Прошло недели две. И вот на одной лекции мы опять встретились. Уже как студент и преподаватель. После лекции наши заинтригованные девицы попросили Кристиана немножко рассказать о себе. Он и рассказал.
Оказалось, что Кристиан — внук последнего императора Австро-Венгрии. А фамилия у него — Габсбург!
Я, честно говоря, когда это услышал, то чуть со стула от удивления не упал. С принцами я ранее не общался.
Судьба у Кристиана, да и у всех других представителей этой монаршей династии непростая.
Долгое время Габсбурги повсюду в Европе были персонами нон грата. И только Бельгия дала им приют. Именно в Бельгии Кристиан получил образование, потом работал в США в банках...
Женат Кристиан на представительнице королевской семьи государства Люксембург (если не путаю).
Я спросил:
— Есть ли у Габсбургов родственные отношения с русской царской династией?
— К сожалению, нет. — ответил Кристиан. — Но это, я думаю, можно исправить.
Он улыбнулся.
Потом мы неоднократно общались с принцем. Он оказался необыкновенно скромным, я бы даже сказал простым человеком. Но при этом, конечно, всегда чувствовалось, что рядом с тобою человек с голубой кровью.
Узнав, что я работаю в России журналистом, Кристиан спросил меня:
— А Вы не хотели бы получить журналистское образование в Европе?
 — Почему бы и нет! — нагловато ответил я.
— Хорошо. — сказал принц. — На нашу следующую встречу я постараюсь принести Вам адрес одной журналистской школы в Бельгии.
И Вы знаете, внук императора слово сдержал. Именно на следующую встречу он принес листочек с адресом и телефоном, и сказал, к кому я должен обратиться.
 — Вы сможете отрекомендоваться от принца Люксембургского (так он сказал, по-моему), это мой родственник. Мы с ним договорились. Вам во всем помогут.
Я, конечно, по глупости и лености никуда не позвонил, никуда не поехал. Но с тех пор знаю хорошо, что люди с голубой кровью (в отличие от нас, простых смертных) слов на ветер не бросают.
А листочек с телефоном и адресом, куда мне следовало обратиться, у меня хранится до сих пор. Берегу — принц писал!

Милые в ту пору были расклеены объявления в Женевском Университете. Например. “Организовывается хор русской народной песни. Руководитель — Таня Шуман”. Или — “Даю уроки русского языка. Ашот”.

Помню, поехали мы, русские студенты, в город Беллинцона (Итальянского кантона Швейцарии) на встречу с тамошним архиепископом. Во время встречи с ним произошла любопытная история. Он попросил нас рассказать о себе. Ребята наши и начали. Образование все получили очень солидное — Институт стран Азии и Африки, филфак и философский факультеты МГУ.
Когда речь дошла до меня, мне стало немного не по себе. Ну что сказать патриарху? Что я закончил, в частности, отделение журналистики ВКШ при ЦК ВЛКСМ? Могут не понять. Но врать все-таки не стал. Сказал правду. И замер в ожидании реакции Его Святейшества. Архиепископ отреагировал очень для меня неожиданно:
— А Вы знаете, я тоже к Вере пришел не сразу, воспитывался в атеистической среде. Но мать мне всегда говорила: “Бог есть!”
Когда мы прощались, Его Святейшество всем нам, студентам, подарил дорогие подарки и дал немного денег. Как потом выяснилось, мне он дал больше всех.