У древнегреческого слова «эпиграмма» (стчурар-ря) несколько значений. В данном случае мы рассматриваем эпиграмму как «небольшое сатирическое стихотворение, высмеивающее какое-либо лицо или общественное явление». ^[1]
Блестящими эпиграмматистами были классики мировой литературы Анакреонт, Вольтер, Ж. Б. Руссо, Сафо...
Эпиграмма в России в общепринятом ныне значении появилась в XVII веке. Основоположником жанра принято считать легендарного Симеона Полоцкого (1629—1680), который оставил свой след в самых разных литературных направлениях.
В XVIII веке эпиграммы писали Михайло Ломоносов, Василий Тредиаковский, Антиох Кантемир, в XIX-м — Александр Пушкин, Евгений Баратынский, Петр Вяземский, Николай Некрасов, Фёдор Достоевский и многие другие классики отечественной изящной словесности.
...Поэты не всегда любят жизнь. Поэты почти всегда не любят друг друга. Жанр эпиграммы в этом смысле весьма показателен. Очень редко в истории русской поэзии можно встретить действительно остроумную, доброжелательную и талантливую эпиграмму одного поэта (писателя) на другого. Как правило, это зарифмованная желчь (или даже оскорбление, которое далеко не всегда имеет основание и подоплеку).
Вот, например, эпиграмма классика русской литературы Александра Куприна на классика русской литературы Ивана Бунина:

Как это комментировать? Совершенно понятно, что никаким дураком будущий нобелевский лауреат не был. Видимо, друзья повздорили — и результат, как говорится, налицо.
А вот классик русской литературы Фёдор Достоевский пишет эпиграмму на классика русской литературы Николая Лескова:

Конечно, Лесков писал не «в захудалом роде», но даже гениям (имею в виду в данном случае Достоевского) порою свойственна агрессивная недоброжелательность.
Н. Остолопов называл Е. Баратынского в эпиграмме на него «рифмачом безграмотным», в свою очередь сам Евгений Абрамович довольно недружелюбно отозвался на книгу К. Батюшкова «Смесь»: «По чести, это смесь: / Тут проза, и стихи, и авторская спесь». А. Майков не пощадил поэта Кукольника — «Все же ты не ex-подлец». Вышеупомянутый Иван Бунин и вовсе опускался до вульгарных оскорблений — страшно сказать! — Анны Ахматовой: «Свиданье с Анною Ахматовой / Всегда кончается тоской: / Как эту даму ни обхватывай / — Доска останется доской». ^[4]
И т. д.
Описывать все сплошь одних попов, По-моему, и скучно и не в моде;
Теперь ты пишешь в захудалом роде, — Не провались, Л<ЕС>ков.
То есть факт очевиден: никакой объективной характеристики эпиграмма не дает, а только подчеркивает умение автора едко и злобно острить, причем, в рифму.
Так было. Так есть. Это видно даже на примере эпиграмм, опубликованных в одном из номеров журнала «Дети Ра». ^[5] Фёдор Мальцев едко и, думается, необоснованно пишет о Сергее Безрукове, Андрее Василевском и других деятелях культуры, Юрий Беликов излишне суров по отношению к Владимиру Киршину, Игорю Тюленеву, Владимир Никифоров ни с того, ни с сего «нападает» на уже ушедшего в мир иной Роберта Рождественского...
В целом и другие современные эпиграмматисты работают в подобном ключе. Характерны в этом смысле эпиграммы Игоря Губермана, который порой опускается до обсценной лексики и даже прямого оскорбления: «Читал вчера Куняева. / Не нравится х. его». ^[6]
Между тем, как правильно заметил в свое время Н. Глазков: «Ругательство — не доказательство».
Лучшие эпиграммы остроумны, не злы, толерантны. Интересный момент: чем выше талант поэта, тем остроумнее, смешнее и — это очень важно! — добрее его эпиграммы.
Владимир Маяковский при всей своей полемичности и всем своем острословии был достаточно сдержан и корректен в эпиграмматическом творчестве.
Вспомним: «Встретился с Никулиным: / — Не выпить коньяку ли нам?» ^[7]
«Есть много вкусов и вкусиков, / Одним нравлюсь я — другим Кусиков». ^[8]
Здесь нет и намека на оскорбление, есть легкое, непринужденное остроумие и филигранное версификационное мастерство (какая, например, замечательная и редкая составная рифма Никулиным—коньяку ли нам»!).
Толерантен в своих лучших эпиграммах Александр Архангельский (о нем мы подробнее будем говорить в главе о пародиях). Его эпиграмма, например, на Бориса Пастернака скорее напоми-
нает недвусмысленный панегирик: «Все изменяется под нашим зодиаком, / но Пастернак остался Пастернаком». ^[9]
Вообще, авторов, сумевших показать, что эпиграмма является фактом поэзии, не так много. Александр Пушкин, Евгений Баратынский, Владимир Маяковский, Саша Черный, Александр Архангельский... Эти поэты оставили высокохудожественные образцы.
Пушкин был выдающийся и очень активный эпиграмматист. Для сравнения: он написал только три сонета и около ста (!) эпиграмм. Эпиграммы были его оружием в литературной борьбе, возможностью ответить на колкости в жизни. ^[10] При этом эпиграммы Пушкина написаны по законам с т и х о т в о р е н и я, без скидок на приземленность и второстепенность жанра. Е. Эткинд совершенно справедливо писал: «Для Пушкина эпиграмма — концентрация свойств поэзии». ^[11]
Вспомним несколько эпиграмм Александра Пушкина, которые, безусловно, пережили свое время и звучат актуально и в наши дни.

Это не стихи по случаю или в альбом, не просто зарифмованная острота, это подлинная поэзия, когда за иронической усмешкой скрывается глубокий смысл.
А уж слова о том «что, если это проза, / Да и дурная?..» и сейчас, когда появилось много так называемых верлибристов, не знающих элементарной стихотворной азбуки, невероятно злободневны.
Не менее талантливые эпиграммы оставил Евгений Баратынский.

Эти эпиграммы также построены по всем законам силлабо-тонического стихотворения, здесь есть образное мышление, выразительная эвфония, широко применяются тропы и фигуры. И самое главное — эти эпиграммы самоценны (как стихотворения) вне зависимости от их иронической (критической) функции. Определенная независимость от иронической (критической) функции и является, на наш взгляд, основным критерием эпиграммы как поэзии.
Предметом эпиграммы, как известно, может быть и физическое лицо, и общественное явление. Несомненным лидером по количеству написанных на него эпиграмм в ХК веке был Фаддей Булгарин, которого высмеивали Пушкин, Лермонтов, Баратынский, Вяземский, Кони, Некрасов и многие-многие другие поэты.
Булгарин и вошел-то в литературу (историю) именно благодаря этим эпиграммам, хотя был в свое время весьма успешным и даже знаменитым сочинителем — основоположником новых жанров: фельетона, фантастического романа и т. д.
Булгарину (поляку по происхождению) не могли простить, что он воевал на стороне Наполеона и был агентом Третьего отделения.
Пушкин оставил такую эпиграмму на Булгарина:

В ХХ веке эпиграммы писали многие выдающиеся поэты — Владимир Маяковский, Николай Гумилёв, Саша Чёрный... Писал эпиграммы даже Максим Горький.
Незаурядным мастером жанра следует признать Сашу Чёрного. Его эпиграммы всегда остроумны, а зачастую обладают философской глубиной и даже имеют трагический оттенок. Их можно также отнести к иронической поэзии. Замечательное и, как выясняется, пророческое произведение «До реакции» сам автор 160 считал пародией, тем не менее, это, на наш взгляд, и эпиграмма, и ироническое стихотворение.

Кстати, уже в современной России неизвестный автор написал эпиграмму на ту же — весьма нерадостную! — тему:

О литературном мастерстве Саша Чёрный оставил очень глубокую по смыслу эпиграмму под названием «Два толка».

В советскую эпоху были популярны (помимо уже упомянутых — Владимира Маяковского и Александра Архангельского) эпиграммы Демьяна Бедного (он сам, кстати, нередко становился предметом едких эпиграмм, например со стороны Анатолия Луначарского), Абрама Арго, Самуила Маршака, в более позднее время — Александра Иванова.
Неподражаемы автоэпиграммы Николая Глазкова. Вот, например, знаменитое четверостишие.

...В современной России эпиграмма развивается не слишком динамично. Она перестала быть средством в литературной борьбе, теперь пишущая братия предпочитает выяснять отношения друг с другом на страницах собственных блогов в соцсетях. А самоироничных людей и вовсе стало немного.
Тем не менее, есть авторы, которые продолжают писать и публиковать эпиграммы. Это Юрий Беликов (Россия), Владимир Никифоров (Австрия), Борис Юдин (США), Сергей Бирюков (Россия — Германия), Валентин Гафт (Россия), Игорь Губерман (Израиль), Ефим Гаммер (Израиль), Анатолий Яни (Украина), Фёдор Мальцев (Россия), Евгений Лесин (Россия) и некоторые другие. Творчество некоторых из них мы представим в нашей книге.
Особый разговор — эпиграммы Юрия Беликова, которые поэт пишет в большом количестве и очень быстро. Они возникают как экспромты, как мгновенная реакция на прочитанную книгу, впечатление от человека или общественного события.
Некоторые эпиграммы Беликова написаны в известных и жестких традициях агрессивной стилистики. Лучшие — остроумны, виртуозны с точки зрения стихотворного мастерства, самодостаточны как стихотворения. Они построены на игре слов, богатой аллитерации, зачастую на макаронической лексике, анжамбеманах, эллипсах (недосказанности) и других литературных приемах. Несут глубокий смысл. Вот, например, показательная эпиграмма.

Здесь виден идиостиль поэта Юрия Беликова, видна личность выдающейся подвижницы Ирины Медведевой, пропагандирующей поэзию и в буквальном смысле активизирующей литературный процесс и сибаритствующих творческих работников.
Здесь великолепная звукопись, неожиданные эллипсы — все по законам классического силлабо-тонического стихотворения. Эта эпиграмма иронична (отчасти самоиронична), но не зла. И это главное.
Знаковое явление — эпиграммы Валентина Гафта. Еще в советское время они ходили в списках, их знали наизусть. Эпиграммы Гафта построены (традиция налицо!) на безжалостном и «ядовитом» отношении к коллегам — известным людям, как правило, актерам. Беспощадны, необоснованны и порою вульгарны эпиграммы на Ирину Алфёрову, Наталию Белохвостикову, Михаила Боярского и многих других.
Между тем, лучшие эпиграммы Гафта «ядовиты» лишь при поверхностном прочтении. Многие помнят первые две строчки знаменитого четверостишия, посвященного актрисе Лие Ахеджаковой, но забывают его окончание. В полном варианте эпиграмма звучит вполне толерантно и даже панегирически:

Однако подобные эпиграммы в творчестве Валентина Гафта предельно редки.
В целом, можно с уверенностью и сожалением констатировать, что в настоящее время эпиграмм класса Александра Пушкина, Евгения Баратынского, Владимира Маяковского или Саши Чёрного нет.
Попробуем резюмировать вышесказанное.
Что делает эпиграмму поэзией?
Во-первых, совокупность поэтических фигур и тропов. Эпиграмма — полноценное стихотворное произведение, созданное по всем законам силлабо-тонической поэзии.
Во-вторых, отсутствие необоснованной агрессии по отношению к предмету эпиграммы. Эпиграмма, построенная на агрессивном дискурсе (как единственном приеме), в любом случае неполноценна.
В-третьих, самоирония (здесь показательны эпиграммы А. Майкова, Н. Глазкова и др.).
Итак, лучшие эпиграммы — это поэзия высокой пробы.
Семантически и аллитерационно совершенна эпиграмма Пушкина на М. С. Воронцова, незлобива и мудра эпиграмма Баратынского на Д. И. Хвостова, профетически прорицательно произведение Саши Чёрного «До реакции», талантливо самоироничен Глазков...
«Эпиграмма-хохотунья» хотя и утрачивает свои позиции в XXI веке, но по-прежнему занимает свое почетное место среди многочисленных и разнообразных жанров русской поэзии.