Я возобновил свою бурную предпринимательскую деятельность. Помимо работы в журнале я проводил бесчисленные рекламные кампании, делая паблисити и артистам, и кандидатам в депутаты, и крупным финансово-промышленным структурам.
Однажды мой приятель Колька Кудряшов предложил мне помочь шведско-эстонской фирме «АS», попавшей в Россию в затруднительную ситуацию.
— Я им дам твой телефон, они тебе позвонят, сделай, что можешь. И не забудь про меня… Но помни, что люди они серьезные, даже коварные. Короче говоря, сволочи.

Позвонили мне буквально на следующий день.
— Евгений, это Саша из Таллинна, — сказал мне на чистом русском языке незнакомый человек. — Коля нам рассказывал о вас много хорошего. Я надеюсь, что на этой неделе вы с группой журналистов сможете вылететь в Таллинн. О цене за работу не беспокойтесь — вы останетесь довольны. Проезд, разумеется, тоже за наш счет.
Я ответил, что вылететь, конечно, можно, однако сейчас много дел. Если бы, мол, недельки через три.
Саша не возражал.
Но через двадцать минут позвонил еще один персонаж. И уже с колоритным эстонским акцентом проговорил:
— Господин Степнов, меня зовут Петер Швиндер, надо вылететь к нам через две недели. Может быть, в Стокгольм? Вы не против?
Я согласился. И потихоньку начал готовиться к поездке.

Лера прислала письмо.

Женечка, привет!
Посылаю тебе фотографии из Лазаревского, все, которые у меня есть. Некоторые очень хорошие. Я смотрю на них и думаю, как же давно это все было, а сейчас — масса проблем, которые на меня продолжают валиться. Стараюсь отбиваться, как могу, но настроение катастрофически падает, падает. Не думаю ни о чем, только бы выжить. Вот так, что-то очень трудновато, да и проблемы-то капитальные: работа, жилье и т.д. Надеюсь, что следующий год будет для меня лучше, скорее бы уж этот закончился. Как видишь, писать ни о чем не могу. Когда смогу — напишу. Иногда думаю, большей частью нет — очень устаю ото всего. В Союзе мне было хорошо, может быть, потому что я отдыхала, да и ты был рядом, не знаю. Все заметили, какое у меня там счастливое лицо, которого здесь уже нет.

Стало понятно, что Лерины планы (и в целом, и в отношении нашей совместной жизни) изменились. А буквально на следующий день позвонил с Ямайки наш общий приятель, переводчик Миша Синявин и «стукнул», что Лера говорила ему, что я ее больше не интересую.

Я ничего не понимал. Я пытался до нее дозвониться, но она не брала трубку. Я писал ей письма, она не отвечала. Что делать? Я решил погадать по своей старенькой книжке верлибров. Открыл ее наугад. И прочитал.

В душу я уже не запускал никого. Замкнулся в работе.

Задружился с Вадиком Даевым. Он — мой заместитель в рекламном бюро «Окраины». Мы очень много работаем. Даже в выходные, тем более что грядет Новый год. В субботу готовили новогоднюю обложку журнала. Подготовили быстро. А потом долго разговаривали. Мы сошлись с Вадиком в том, что человек — это мужчина и женщина вкупе. Порознь нас нет, просто физически не существует. Кстати, мой учитель, профессор из Женевского университета христианского образования Мюрель говорил нам, студентам:
— Людей вообще нет, если они не отражаются (фигурально) в глазах других!
Но «отражаться» мы можем в глазах только тех людей, которые суть мы сами.

Есть мужчины-женщины. Есть мужчины-мужчины, женщины-женщины, женщины-мужчины. Просто женщин и мужчин давно нет.

Вадик Даев сказал:
— Балансирующие (на грани разрыва!) отношения и есть, наверное, самые прочные. Особенно у людей определенного свойства. И дело даже не в том, что они находятся за тысячи километров друг от друга. Главное, что они думают друг о друге. Они будут жить во снах, в письмах, в телефонных звонках, в ревности, в ненависти, в секундной близости, как угодно, но останутся ВМЕСТЕ. Это точно. Даже если она выйдет замуж за другого, даже если он когда-нибудь женится, они — небесные муж и жена, они едины. Они — просто один человек. Ты понял, Жэка, о чем я?
— Понял. Но, может быть, ты преувеличиваешь?
— Нет.

Еще мы с Вадиком частенько разговаривали о том, что, может быть, вообще все мироздание едино. И нет ни деревьев, ни птиц, ни людей, есть просто одна ЖИЗНЬ. Цельная. А, следовательно, и смерти нет. Ахматова писала: «Но еще ни один не сказал поэт, что смерти нет...»
Смерть — это другая форма жизни.

Вечером читал «Хроники Харона» (Энциклопедию смерти) Александра Лаврина. Очень ценная книга, объясняющая, что вся жизнь в конечном итоге — это подготовка к смерти (бессмертию).

Неожиданно в Москву прилетел Лерин муж Семен. Начал налаживать бизнес-отношения с бывшей родиной. Я стал ему помогать. Он постоянно сидел у меня в бюро. И удивлялся, как мне все (должники и сослуживцы — знакомые, рекламные агенты и менеджеры) приносили доллары, как вокруг меня кипела коммерческая жизнь. Он то и дело приговаривал:
— Ну ты, Женя, изменился. Год назад, в Америке, ты был совсем другим.
Я действительно стал другим. Довольно жестким бизнесменом. Иначе здесь нельзя.

Гулял по улицам, смотрел по сторонам. Падал снег, деревья стояли такие красивые, такие хорошенькие, воистину новогодние. И на душе моей было все-таки спокойно и счастливо.
Я не виноват перед Лерой (сиречь, ЛЮБОВЬЮ!) моя совесть чиста. А если я и виноват перед кем-то смертельно, так, прежде всего, перед самим собой. И — счастье, счастье!

Евгений Евтушенко однажды в молодости здорово написал.

Вот и у меня доля все-таки была.

Писать дневниковый роман — это, по сути, говорить с самим собой. Так я привык воспринимать действительность.

Смотрел по видео гениальный фильм «Человек дождя». Хорошо, что герои этой ленты нашли подход друг к другу. Точнее — они просто полюбили друг друга как себя самое.

Ходил к психоаналитику. Хотел избавиться (внутренне) от Леры. Заплатил большие деньги. Он начал освобождать меня от боли (от Леры), приводить в чувство. Мне поначалу стало легче. А потом я вдруг понял, что если у меня забрать мою БОЛЬ, то меня вообще не станет. Степень боли равняется степени счастья, которое было прежде.

О! Нелька на полированном столе, Нелька, когда я говорю по телефону по делу… Нелька, Нелечка, Элеонора… Она, конечно, знала о Лере, знала, что я по-прежнему
ее любил. Может быть, именно инстинкт соревновательности заставлял ее бороться за меня?

Пригласил Нельку в Египет. Она очень обрадовалась. Сама стала искать путевки. Нашла недорогой трехзвездочный отель. И мы в начале января на недельку улетели в Хургаду. До поездки в Стокгольм у меня еще оставалось немного времени.
Хургада — универсальный город для русских туристов. Хочешь отдыха — нет проблем. Не вылезай из отеля, купайся, загорай на пляже (это зимой-то!), ешь до отвала, выезжай на коралловые острова. Хочешь экзотики — ее тоже хоть отбавляй. Как только выходишь из отеля, сразу узнаешь, что такое навязчивый местный сервис. Египтяне хватают за рукава, тащат в свои лавки, вокруг мусор и дерьмо, повсюду надписи на русском языке, песни Аллы Пугачевой раздаются из каждой подворотни. Сказать, что египтяне — наглые люди, нельзя. Если все вокруг ведут себя нагло, это уже не наглость, а особенность национального менталитета. Очень, кстати, толкового менталитета. Идешь вдоль торговой улицы — значит, ты потенциальный покупатель. Ну, вот мы тебя и обслужим. А не хочешь — заставим. Прямо как раньше в Комсомоле.
Подобная тактика работы с клиентом встречается повсеместно — и в Париже, и в Нью-Йорке. Выходит, она оправдывает себя.

Лежать на пляже надоело через день, читать детективы еще раньше. Мы поехали в Каир.
В Каире поразил национальный Египетский музей. Еще точнее — папирусы. Некоторым из них три с половиной, четыре тысячи лет. Иероглифы, картинки. Самая настоящая смешанная техника.

Заезжали к бедуинам в Аравийскую пустыню. Это, уверен, никакие не бедуины, а профессиональные артисты, которые делают свой нехитрый бизнес — танцуют, поют национальные песни, возят всех желающих на верблюдах. В общем, зарабатывают деньги.
А пустыня запала в душу! Красивая, величественная! Даже пирамиды поражают меньше — мне почему-то всегда казалось, что они намного больше, огромнее.
А в целом, впечатления Египет оставил, конечно, хорошие. Разве не удивительно, взять билет на самолет (виза не требуется), прилететь среди московской зимы в солнечную страну, купаться и загорать, рассматривать через маску кораллы и рыбок, медитировать в пустыне и хотя бы на время отрешиться от разных производственных и личных проблем?!

Нельке в Хургаде тоже понравилось. Особенно ей там понравилось подтрунивать надо мной. Она даже написала юмористический рассказ:

Во-первых, это мой знакомый. Во-вторых, близкий друг моей жены. Поэт и писатель. Не пугайся — это раньше. Сейчас — директор рекламного агентства. Од на жена в Америке. Другая — в Германии. Подруга — во Франции. Всех трех любит, всем верен, в России живет в основном по телефону. Кроме того, владеет языком. Кажется, неплохо. Кажется даже — не одним языком. В прошлой жизни окончил ВКШ, где и преподавал. В Швейцарии получил степень богослова, но, слава Богу, богословие не преподавал. В общении довольно скользкий, по тому и приятный. Ты затащишься, я обещаю. Все, что говорит, — истинная правда, так как сам свято верит в то, что говорит (пока говорит).
Ты не смотри, что пиджак драный — причуда миллионера. Ведь не только у тебя сейчас квартиру покупает — еще дома под Новгородом, Тверью и виллу в Испании. Вообще — человек очень деловой. Весь день расписан буквально по минутам. Если завтра вдруг окажется в Японии, значит, точно — вчера запланировал. Серьезный мужчина. Надежный. Не подведет. Ты, главное, ничего не бойся — иди с ним на любой контакт и потом не жалуйся!

Когда Нелька прочитала мне этот рассказик, я долго смеялся. Тут все правда.
Потом мы с ней разговорились о мужчинах и женщинах.

— Лично меня ситуация с мужчинами в России очень радует. — Сказал я. — Любой самый плохонький, невзрачный пьянчужка в России навроде Бонапарта, который приглашал женщин для любовных утех минут эдак на пятнадцать (не более) и даже шпагу при этом не снимал. Все мы — Бонапарты. У нас все тоже на ходу, быстренько, мимолетом.
— Странно, что ты это понимаешь. — Удивлялась Нелька. — При этом советский мужчина еще хочет, чтобы его покормили, полечили его израненную душу (послушали, пожалели) и т.д. И — НИЧЕГО ВЗАМЕН!
— Мда. В Америке такие номера, к сожалению, проходят крайне редко. Женщину действительно нужно заслужить. Не случайно браки между американками и русскими мужчинами крайне недолговечны. Что значит, жить с русским — предельно ясно описала вредная актриса Ширли Маклейн, которая некоторое время делила кров с режиссером и героем-любовником Андроном Кончаловским.
— Так что, Степнов, если ты всерьез надумал удрать из России посредством честной женитьбы на американке Лере — бросай это пустое дело. Фиктивный брак — куда более удобный путь. Дороговато, конечно, (пять-десять тысяч долларов), но зато спокойнее.
— А я, может быть, и не хочу больше никуда уезжать.
— Вот и молодец, вот и умница.

Но уехать все-таки пришлось. Правда, не в Америку. Когда мы с Нелькой вернулись из Египта, мне позвонил Швиндер и требовательно напомнил, что пора лететь в Стокгольм.