Главная страница

ОНИ УШЛИ. ОНИ ОСТАЛИСЬ. Антология ушедших поэтов (том I)

«ОНИ УШЛИ. ОНИ ОСТАЛИСЬ. Антология ушедших поэтов (том I)»



АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ: ЗЫЧНЫЙ ШЕПОТ

Помню Андрея Вознесенского в последние годы его жизни. Он тяжело болел - говорил шепотом. Очень тихо. Но было все понятно. Он тогда был больше похож на поэта, чем в годы юности, когда не жалел собственного горла. Репортер времени. Пророк. Детское лицо. Твердая рука. Однажды я сказал ему: лицо поэта - Ваше лицо - это тоже поэзия. Он изумился:
«Вы так считаете?».
Вознесенский оставил богатейшее поэтическое наследие - и силлаботонические стихи, и верлибры, и поэмы «Мастера», «Авось!», «ru», «Комп-ра», «Часовня Ани Политковской», «Большое заверещание»… А. В. делал превосходные видеомы, работал в жанре заумной поэзии («Улет 1», «Улет 2», «Древо Бо»), писал стихопрозу.
Его лучшие стихи, безусловно, выдержали испытание временем - «Пожар в Архитектурном институте», «Гойя», «Осень в Сигулде», «Прощание с Политехническим», «Оза», «Тишины!», «Плач по двум нерожденным поэмам», «Реквием оптимистический», «Обстановочка»…
Точно написала об Андрее Вознесенском Татьяна Бек: «Вознесенский как поэт подлинного дарования свыше (так музыканту даются особые пальцы и абсолютный слух), в рамках коего авангарду не тесно с традицией, музыке - с архитектурой, стиху - с графикой, духу - с плотью, всегда был и, слава тебе Господи, остается и вдохновенным, и неровным».
Вознесенский всегда удивлял. Скорость, с которой поэт, точно ежедневная газета, отражал происходящие события, поражала. Мобильники, Интернет, дартс, ОРТ, НТВ, олигархи, Чулпан Хаматова, Шнур, Киркоров, Фрадков… все это были атрибуты и герои поэзии Вознесенского. Зачем он это делал, возможно, напоминая кому-то ребенка, играющего в слова, как в игрушки?
Вознесенский понимал: скучно и занудно - не значит профессионально. Будучи опытным артистом, ветераном эстрады, он знал, как привлечь к себе внимание, как начать разговор на доступном современнику языке, чтобы потом сказать о главном - о душе.
И тут поэт, как честное и порою нелицеприятное зеркало, показывал обывателю его самого.

В нас Рим и Азия смыкаются.
Мы истеричны и странны.
Мы стали экономикадзе
Самоубийственной страны.

Картина не радужная. Такая - какая есть.
Иногда Вознесенский отказывался  от  жаргонных и бытовых словечек, как бы забывая о том, что нужно обязательно привлечь внимание, и говорил, вспоминая, что «поэт небом аккредитован», как настоящий парнасец, кем, безусловно, являлся. «Хищный глазомер» с годами не давал осечек.

Как палец, парус вылез.
И море – в бигуди.
И чайки смелый вырез
у неба на груди.

Его видеомы были неравнозначны. Спору нет - блистательна давняя работа «Как найти в Москве СКВ?». В слове «Москва» наблюдательный поэт увидел СКВ (свободноконвертируемую валюту), что, конечно, во многом отражает дух нашего коммерциализированного города. А вот работа «ПтиЦарь» явно отдает незамысловатым китчем. На мой субъективный взгляд, над национальной геральдикой проводить творческие эксперименты все-таки ни к чему. Как бы там ни было, видеомы (или визуальная поэзия) Вознесенского, безусловно, оказали влияние на новые поколения визуальщиков, которых становится все больше и больше.
Особый разговор - версификационное мастерство поэта. Его излюбленные приемы - усеченная строчка (в данном случае он наследник по прямой Андрея Белого), стремительная перемена ритма в жестких границах одного стихотворения, его характерный размер - раешный стих, хотя поэт не чурался и более привычных ямба и хорея…
О Вознесенском написано, наверное, не меньше, чем написал он сам. В чем его только не обвиняли! Хулители как бы не замечали, что самые жесткие оценки поэт уже вынес себе сам и до последнего дня продолжал быть предельно самокритичным автором, даже называя себя порою представителем плебса.
С годами поэт не терял прежнего темперамента, но становился печальнее. Он посвятил стихи ушедшим друзьям: памяти Алексея Хвостенко, Юрия Щекочихина, Наташи Головиной, Франсуазы Саган («Прощай, Сайгачонок»).
Одно  из  характерных  произведений последних лет - «Озеро жалости». Это стихотворение - как бы квинтэссенция позднего Вознесенского. Здесь есть все: и непревзойденная наблюдательность («Сплющен озера лик монголоидный»), и звук, и ритм, и главное - гуманистическая позиция.
На то Вознесенский и поэт, что при всем своем авангардизме (на мой взгляд, условном) он остался художником пушкинской традиции, ни на секунду не забывшим о том, что одно из основных предназначений поэта не только, как он сам пишет, «демонстрация языка», но и - «милость к падшим». Не только любовь к ближнему, но и «любовь к неближнему» - вот основной лейтмотив поэзии Вознесенского. Он верил в будущее страны: «Входят неворующие / Русские новейшие!» и в нас, современников: «Темнеет. Мы жили убого. / Но пара незначащих фраз, / но белая роза бульдога, / но Бога присутствие в нас»…

Евгений СТЕПАНОВ