ЖИЛА-БЫЛА БЕЛЛА
В одной из своих последних прижизненных книг - «Ни слова о любви» - Ахмадулина написала пронзительно-трагическую строку, похожую на автоэпитафию: «Жила-была Белла… потом умерла…»
Смерть - самый сильный микрофон поэта. После смерти поэта все встает на свои места: становится ясно, кто кем был в литературе, кто в ней остался, а кто - оказался мыльным пузырем. Только теперь в полной мере понятно, каков диапазон творческой реализации Беллы Ахмадулиной.
Каждый настоящий поэт создает ирреальный языковой мир. Часто он расположен в зоне между двумя живыми языками - неслучайно многие поэты билингвальны: писал стихи по-французски Пушкин, по-английски Бродский, по-русски Геннадий Айги… Ахмадулина создала свой ирреальный русский язык - велеречивый, изысканный, изобилующий устаревшими словами: отрину, возолкал, возожгу, чело, челн, усладою, чаровниц, зело, втуне - идя путем, близким поэтам-заумникам. Делала она это сознательно, подчеркивая в одном из своих стихотворений: «высокопарный слог - заумен…», а в другом прямо обозначая свой поиск: «хлад зауми моей». Высокопарность, отчасти нарочито-отстраненная, и была заумью Ахмадулиной, ее иной речью, ее вторым языком.
Однако, при всей своей изысканной, велеречивой устаревшей лексике, Ахмадулина была и остается абсолютно современным поэтом - конца ХХ и начала ХХI веков. Каким образом она этого добивалась? Примет нового времени, аббревиатур и сленга в ее стихах практически нет, просторечных слов - совсем немного, хотя они предельно выразительны (пестрядь, стыдобина, деньгá, сопрут, кладбищ), модные англицизмы - всего в двух стихотворениях.
Во-первых, с первой книги «Струна» и во все времена Ахмадулина писала о чувствах, присущих большинству людей. Даже когда она писала о стройках века, она писала о любви, радостях и несуразностях человеческой жизни.
Во-вторых, Ахмадулина имела собственный неповторимый голос, ее поэтика на протяжении долгого творческого пути по сути не претерпела изменений, и неслучайно в книге «Ни слова о любви», тщательно и любовно составленной Борисом Мессерером, немало стихотворений из ее дебютной книги.
И, наконец, главное: Ахмадулина проявила себя как подлинный реформатор стиха, прежде всего рифмы, а рифма - это, безусловно, важнейшая часть формы в силлаботоническом стихотворении. У Ахмадулиной практически нет банальных рифм. Все рифмы - неожиданные, новые, не повторяющиеся, почти не встречающиеся у других поэтов.
Уже в пятидесятые годы прошлого века в основу своей стиховой системы она положила ассонансные и паронимические рифмы. Вот, например, ее ассонансы: Бывала—болвана; плохого—плафона; арапа—Арбата; стада—устала; дивность—длилась; снежок—смешон; поддакивал—подарками; оранжерее—жирели; мученья—мечети; постигла—пластинка; шипела—Шопена; богат—бокал; проказы—прекрасны; бравада—бульвара; утешенью—ущелью; полон—полог; целовать—словарь; лоно—лилово...
Паронимические рифмы Ахмадулиной нередко глагольные, но тоже неожиданные: плакать—плавать; пригубил—погубил; рисковать—рисовать; надышишь—напишешь.
Составные рифмы она использовала реже, но они тоже занимают свое важное место среди ее поэтических приемов: ухожу ли—джунгли; ветлы—цветет ли; влиянье—я ли; не пора ль—напевать; того ли—торговли; гортань—по утрам; сну ль—лазурь, была там—Булатом.
Ахмадулина своим творчеством как бы развивала мысль Давида Самойлова: «Только представляя себе все многочисленные и сложные внутристиховые связи, можно в какой-то степени достичь “обратных результатов” - того вожделенного уровня знания, когда по рифме можно будет судить о движении содержательной сути стиха. (См.: Давид Самойлов. Книга о русской рифме. - М.: Время, 2005. С. 368, 369.)
На мой взгляд, не только содержательной сути - о движении времени.
Книга «Ни слова о любви» - полностью о любви. О любви к мужу - Борису Мессереру посвящено девятнадцать стихотворений; друзьям - Булату Окуджаве, Андрею Вознесенскому, Владимиру Высоцкому, Владимиру Войновичу, Андрею Битову, Гие Маргвелашвили, Отару и Томазу Чиладзе; деревьям - тема сада, кстати, одна из основных в творчестве Ахмадулиной; Арбату, Переделкину, Тарусе, Куоккале, Валдаю, Латвии…
Стихи о близких людях - трогательные, чистые, полные заботы и нежности. Ахмадулина умела благодарно и возвышенно восхищаться мужем, друзьями, заботиться о них, постоянно переживать о них, жалеть их.
«Когда жалела я Бориса» (о Борисе Мессерере);
«Только вот что. Когда я умру, / страшно думать, что будет с тобою» (об Андрее Вознесенском);
«чтоб отслужить любовь твою, / все будет тщетно
или мало» (о Гие Маргвелашвили).
Почему же книга названа «Ни слова о любви»? Почему так названо стихотворение, открывающее книгу?
Потому что о главном не всегда возможно говорить в лоб - подлинная любовь, как известно, не нуждается в лишних, необязательных словах. Язык любви - другой.
Лирическая героиня Ахмадулиной, несмотря на романтическую печаль, счастливая женщина. Она проста и честна, она любит и любима:
Смерть - самый сильный микрофон поэта. После смерти поэта все встает на свои места: становится ясно, кто кем был в литературе, кто в ней остался, а кто - оказался мыльным пузырем. Только теперь в полной мере понятно, каков диапазон творческой реализации Беллы Ахмадулиной.
Каждый настоящий поэт создает ирреальный языковой мир. Часто он расположен в зоне между двумя живыми языками - неслучайно многие поэты билингвальны: писал стихи по-французски Пушкин, по-английски Бродский, по-русски Геннадий Айги… Ахмадулина создала свой ирреальный русский язык - велеречивый, изысканный, изобилующий устаревшими словами: отрину, возолкал, возожгу, чело, челн, усладою, чаровниц, зело, втуне - идя путем, близким поэтам-заумникам. Делала она это сознательно, подчеркивая в одном из своих стихотворений: «высокопарный слог - заумен…», а в другом прямо обозначая свой поиск: «хлад зауми моей». Высокопарность, отчасти нарочито-отстраненная, и была заумью Ахмадулиной, ее иной речью, ее вторым языком.
Однако, при всей своей изысканной, велеречивой устаревшей лексике, Ахмадулина была и остается абсолютно современным поэтом - конца ХХ и начала ХХI веков. Каким образом она этого добивалась? Примет нового времени, аббревиатур и сленга в ее стихах практически нет, просторечных слов - совсем немного, хотя они предельно выразительны (пестрядь, стыдобина, деньгá, сопрут, кладбищ), модные англицизмы - всего в двух стихотворениях.
Во-первых, с первой книги «Струна» и во все времена Ахмадулина писала о чувствах, присущих большинству людей. Даже когда она писала о стройках века, она писала о любви, радостях и несуразностях человеческой жизни.
Во-вторых, Ахмадулина имела собственный неповторимый голос, ее поэтика на протяжении долгого творческого пути по сути не претерпела изменений, и неслучайно в книге «Ни слова о любви», тщательно и любовно составленной Борисом Мессерером, немало стихотворений из ее дебютной книги.
И, наконец, главное: Ахмадулина проявила себя как подлинный реформатор стиха, прежде всего рифмы, а рифма - это, безусловно, важнейшая часть формы в силлаботоническом стихотворении. У Ахмадулиной практически нет банальных рифм. Все рифмы - неожиданные, новые, не повторяющиеся, почти не встречающиеся у других поэтов.
Уже в пятидесятые годы прошлого века в основу своей стиховой системы она положила ассонансные и паронимические рифмы. Вот, например, ее ассонансы: Бывала—болвана; плохого—плафона; арапа—Арбата; стада—устала; дивность—длилась; снежок—смешон; поддакивал—подарками; оранжерее—жирели; мученья—мечети; постигла—пластинка; шипела—Шопена; богат—бокал; проказы—прекрасны; бравада—бульвара; утешенью—ущелью; полон—полог; целовать—словарь; лоно—лилово...
Паронимические рифмы Ахмадулиной нередко глагольные, но тоже неожиданные: плакать—плавать; пригубил—погубил; рисковать—рисовать; надышишь—напишешь.
Составные рифмы она использовала реже, но они тоже занимают свое важное место среди ее поэтических приемов: ухожу ли—джунгли; ветлы—цветет ли; влиянье—я ли; не пора ль—напевать; того ли—торговли; гортань—по утрам; сну ль—лазурь, была там—Булатом.
Ахмадулина своим творчеством как бы развивала мысль Давида Самойлова: «Только представляя себе все многочисленные и сложные внутристиховые связи, можно в какой-то степени достичь “обратных результатов” - того вожделенного уровня знания, когда по рифме можно будет судить о движении содержательной сути стиха. (См.: Давид Самойлов. Книга о русской рифме. - М.: Время, 2005. С. 368, 369.)
На мой взгляд, не только содержательной сути - о движении времени.
Книга «Ни слова о любви» - полностью о любви. О любви к мужу - Борису Мессереру посвящено девятнадцать стихотворений; друзьям - Булату Окуджаве, Андрею Вознесенскому, Владимиру Высоцкому, Владимиру Войновичу, Андрею Битову, Гие Маргвелашвили, Отару и Томазу Чиладзе; деревьям - тема сада, кстати, одна из основных в творчестве Ахмадулиной; Арбату, Переделкину, Тарусе, Куоккале, Валдаю, Латвии…
Стихи о близких людях - трогательные, чистые, полные заботы и нежности. Ахмадулина умела благодарно и возвышенно восхищаться мужем, друзьями, заботиться о них, постоянно переживать о них, жалеть их.
«Когда жалела я Бориса» (о Борисе Мессерере);
«Только вот что. Когда я умру, / страшно думать, что будет с тобою» (об Андрее Вознесенском);
«чтоб отслужить любовь твою, / все будет тщетно
или мало» (о Гие Маргвелашвили).
Почему же книга названа «Ни слова о любви»? Почему так названо стихотворение, открывающее книгу?
Потому что о главном не всегда возможно говорить в лоб - подлинная любовь, как известно, не нуждается в лишних, необязательных словах. Язык любви - другой.
Лирическая героиня Ахмадулиной, несмотря на романтическую печаль, счастливая женщина. Она проста и честна, она любит и любима:
Прохожий, мальчик, что ты? Мимо
иди и не смотри мне вслед.
Мной тот любим, кем я любима!
К тому же знай: мне много лет.
Зрачков горячую угрюмость
вперять в меня повремени:
то смех любви, сверкнув, как юность,
позолотил черты мои.
Иду... февраль прохладой лечит
жар щек... и снегу намело
так много... и нескромно блещет
красой любви лицо мое.
иди и не смотри мне вслед.
Мной тот любим, кем я любима!
К тому же знай: мне много лет.
Зрачков горячую угрюмость
вперять в меня повремени:
то смех любви, сверкнув, как юность,
позолотил черты мои.
Иду... февраль прохладой лечит
жар щек... и снегу намело
так много... и нескромно блещет
красой любви лицо мое.
Сад в поэзии Ахмадулиной многообразен. Там цветут возвышенные розы, глицинии, олеандры и привычные подмосковные сирень, черемуха… Сад у нее ассоциируется с любовью, причем неимоверно сложной: «Сад облетает первобытный, / и от любви кровопролитной / Немеет сердце, и в костры / Сгребают листья…»…
Каждый большой поэт неотделим от своего типа друидов.
Например, в стихотворениях Пушкина наиболее часто встречается дуб, у Цветаевой - рябина и бузина, Есенин отдавал предпочтение березе и клену.
Главный друид в образной системе Ахмадулиной - черемуха. В книге «Ни слова о любви» восемь стихотворений, в названиях которых присутствует это элегантное декоративное дерево (кустарник), распространенное и в России, и в Европе, и в Азии.
Черемуху поэт называет «дитя Эрота», сравнивает ее с Джульеттой, любовью (счастливой и несчастливой), и, наконец, с жизнью.
Эпитетов, связанных с черемухой, в стихах Ахмадулиной множество - белонощная, трехдневная, предпоследняя. Все они, как видим, соединены временновозрастными связями. Поэт, говоря о черемухе, говорит, конечно, и о себе. Это прослеживается в ряде стихотворений. Наиболее откровенно, эксплицитно - в стихотворении с выразительным названием «Скончание черемухи - 2».
Белла Ахмадулина писала преимущественно регулярным стихом. Но в сборнике «Ни слова о любви» есть один верлибр, и очень выразительный.
Каждый большой поэт неотделим от своего типа друидов.
Например, в стихотворениях Пушкина наиболее часто встречается дуб, у Цветаевой - рябина и бузина, Есенин отдавал предпочтение березе и клену.
Главный друид в образной системе Ахмадулиной - черемуха. В книге «Ни слова о любви» восемь стихотворений, в названиях которых присутствует это элегантное декоративное дерево (кустарник), распространенное и в России, и в Европе, и в Азии.
Черемуху поэт называет «дитя Эрота», сравнивает ее с Джульеттой, любовью (счастливой и несчастливой), и, наконец, с жизнью.
Эпитетов, связанных с черемухой, в стихах Ахмадулиной множество - белонощная, трехдневная, предпоследняя. Все они, как видим, соединены временновозрастными связями. Поэт, говоря о черемухе, говорит, конечно, и о себе. Это прослеживается в ряде стихотворений. Наиболее откровенно, эксплицитно - в стихотворении с выразительным названием «Скончание черемухи - 2».
Белла Ахмадулина писала преимущественно регулярным стихом. Но в сборнике «Ни слова о любви» есть один верлибр, и очень выразительный.
ПЯТНАДЦАТЬ МАЛЬЧИКОВ
Пятнадцать мальчиков, а может быть, и больше,
а может быть, и меньше, чем пятнадцать,
испуганными голосами
мне говорили:
«Пойдем в кино или
в музей изобразительных искусств».
Я отвечала им примерно вот что:
«Мне некогда».
Пятнадцать мальчиков дарили мне подснежники.
Пятнадцать мальчиков надломленными голосами
мне говорили:
«Я никогда тебя не разлюблю».
Я отвечала им примерно вот что:
«Посмотрим».
Пятнадцать мальчиков теперь живут спокойно.
Они исполнили тяжелую повинность
подснежников, отчаянья и писем.
Их любят девушки –
иные красивее, чем я,
иные некрасивее.
Пятнадцать мальчиков преувеличенно свободно,
а подчас злорадно
приветствуют меня при встрече,
приветствуют во мне при встрече
свое освобождение, нормальный сон и пищу...
Напрасно ты идешь, последний мальчик.
Поставлю я твои подснежники в стакан,
и коренастые их стебли обрастут
серебряными пузырьками...
Но, видишь ли, и ты меня разлюбишь,
и, победив себя, ты будешь говорить со мной
надменно,
как будто победил меня,
а я пойду по улице, по улице...
Пятнадцать мальчиков, а может быть, и больше,
а может быть, и меньше, чем пятнадцать,
испуганными голосами
мне говорили:
«Пойдем в кино или
в музей изобразительных искусств».
Я отвечала им примерно вот что:
«Мне некогда».
Пятнадцать мальчиков дарили мне подснежники.
Пятнадцать мальчиков надломленными голосами
мне говорили:
«Я никогда тебя не разлюблю».
Я отвечала им примерно вот что:
«Посмотрим».
Пятнадцать мальчиков теперь живут спокойно.
Они исполнили тяжелую повинность
подснежников, отчаянья и писем.
Их любят девушки –
иные красивее, чем я,
иные некрасивее.
Пятнадцать мальчиков преувеличенно свободно,
а подчас злорадно
приветствуют меня при встрече,
приветствуют во мне при встрече
свое освобождение, нормальный сон и пищу...
Напрасно ты идешь, последний мальчик.
Поставлю я твои подснежники в стакан,
и коренастые их стебли обрастут
серебряными пузырьками...
Но, видишь ли, и ты меня разлюбишь,
и, победив себя, ты будешь говорить со мной
надменно,
как будто победил меня,
а я пойду по улице, по улице...
В этом верлибре также проявилось новаторство поэта. Дело в том, что, с точки зрения стиховедческой науки, здесь нарушены общепризнанные каноны свободного стиха. И М. Гаспаров, и Ю. Орлицкий, и другие авторитетные филологи доходчиво и убедительно объяснили нам, что верлибр - это стихотворение без метра и рифмы. Между тем, верлибр Ахмадулиной, хоть и не имеет рифм, но, безусловно, метризован, написан ямбическим размером. Это верлибр на грани белого стиха. Или, если угодно, белый стих на грани верлибра.
Важно в данном случае даже не то, к а к сделано это раннее стихотворение, написанное в пятидесятые годы прошлого века. Важно, прежде всего, то, что уже тогда была видна лирическая героиня Ахмадулиной - не разменивающая свои чувства по мелочам, верящая в свою звезду, в свою единственную любовь. Об этом, собственно, вся книга.
Белла Ахмадулина как подлинный художник всегда сомневалась в своем даре, была неуверенна в себе: «Дарила я свой дар ничтожный»; «Пусть не сбылись стихи / за все меня прости».
В этих сомнениях нет ничего удивительного - уверены в своей гениальности, как правило, посредственности.
Точки над i расставлены. Факт очевидный: дар был огромный и стихи сбылись.
Важно в данном случае даже не то, к а к сделано это раннее стихотворение, написанное в пятидесятые годы прошлого века. Важно, прежде всего, то, что уже тогда была видна лирическая героиня Ахмадулиной - не разменивающая свои чувства по мелочам, верящая в свою звезду, в свою единственную любовь. Об этом, собственно, вся книга.
Белла Ахмадулина как подлинный художник всегда сомневалась в своем даре, была неуверенна в себе: «Дарила я свой дар ничтожный»; «Пусть не сбылись стихи / за все меня прости».
В этих сомнениях нет ничего удивительного - уверены в своей гениальности, как правило, посредственности.
Точки над i расставлены. Факт очевидный: дар был огромный и стихи сбылись.
Евгений СТЕПАНОВ