— Ваши книги выходят теперь огромными тиражами и в России. Но все-таки Вы — житель Америки. В Москве бываете наездами. Мне интересно узнать о Вашем советском периоде жизни и творчества. Говоря словами Андрея Макаревича, «Вы помните, как все начиналось?»

— Я учился во ВГИКе. Закончил сценарный факультет в шестьдесят пятом году, потом активно занялся журналистикой и кинематографом. Работал в «Комсомольской правде» и в «Литературной газете». Разъездным внештатным корреспондентом. По моим сценариям поставлено семь художественных фильмов. Это «Юнга Северного флота», «Несовершеннолетние», «Море нашей надежды» и так далее. Не у всех моих картин судьба сложилась счастливо. Например, картину «Ошибка юности» сняли с полки только через двенадцать лет после того, как над ней была закончена работа.

— Как Вы считаете, русскому художнику (в широком смысле этого слова) трудно выжить — и состояться! — на Западе? Реально ли это вообще?

— Ответить на этот вопрос очень сложно. Никто из нас в Америке самоубийством не кончил. Ну разве что несколько человек.

— Кто, например?

— Например, Амарантов. Хотя точно неизвестно — то ли он спьяну выбросился из окна, то ли сознательно. Ему, конечно, приходилось в Штатах нелегко. Он прибыл сюда суперзнаменитым человеком, весь Советский Союз носил его на руках, обожал. И вот он приехал сюда и увидел, что каждый черный на любом углу Нью-Йорка танцует не хуже него. А многие — даже и лучше. Я к нему очень хорошо отношусь (относился). Мы встречались. Поддерживали отношения. Он был очень славным человеком. Но, к несчастью, быстро спился. Так что, творческому человеку не просто. То, что я выжил, еще ничего не значит. Рецептов по выживанию нет. Мне повезло. Мне удалось сохранить профессию. Я стал здесь писать книги, они стали пользоваться спросом на Западе. Пришел какой-то успех. На сегодняшний день меня издали на семнадцати языках. Мои книжки продаются во всех европейских странах, в Америке, в Японии... Литература — это мой бизнес. Я нигде не служил и не служу.

— Что это значит — жить здесь, в Штатах, литературным трудом?

— Это очень нелегко. Сегодня у тебя есть деньги, завтра — нет, и ты не знаешь, когда они появятся опять. Примерять на себя мою биографию не надо. Конечно, любой сценарист из бывшего СССР может сказать: «Если даже Эдик Тополь в Америке смог выжить (а он такой мудак), то я-то точно не пропаду. Я же в десять раз талантливее его!» Не знаю — может, этот сценарист и окажется прав. Все в этой жизни возможно. Но я могу рассказывать только о своем опыте. Другого не имею.

— Вот и расскажите! Как Вы начинали, как пробивались?

— Вот Вы видите эти безумные, кишащие людьми улицы. Поначалу они меня просто подавляли. Все происходило прямо как в песне Вилли Токарева — «Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой». Когда я написал первую книжку, я все эти улицы обошел. Посетил все издательства. И везде мне, фигурально выражаясь, давали пинком под задницу. Все нью-йоркские издательства были забиты эмигрантскими рукописями. Слишком много приехало сюда из СССР журналистов, литераторов, сценаристов... Так что, начинать приходилось совсем не сладко. Правда, потом, когда моя первая книжка вышла-таки в Англии и в других европейских странах, те же самые издатели уже сами звонили мне и вежливо спрашивали: «Нельзя ли приобрести права на Вашу книжку?»

— За счет чего Вы все-таки выжили? В чем, на Ваш собственный взгляд, секрет Вашего успеха?

— Причин несколько. Прежде всего, как я уже сказал, повезло. Во-вторых, не забывайте, что это был пик «холодной войны». Страх перед Россией и интерес к ней двадцать лет назад (когда я приехал) достигли своего апогея. Все страшно заинтересовались — что же это за монстр такой? А я имел журналистский опыт, объездил всю страну, мог многое рассказать о советской системе. К тому же я прошел хорошую школу ВГИКа — не рассусоливал в своих репортажах и сценариях, а давал действие. И я стал писать книги по тем правилам игры, которые существуют на Западе. Я стал писать детективные романы, политические триллеры. Я передвигал героев своих книг по разным сферам советской жизни, обнажая различные нарывы системы, показывая все ее этажи. От самых низов (наркоманов и проституток) до Кремля. Видимо, кое-что у меня получалось и получается. Моя книжка «Красная площадь» стала международным бестселлером, вышла на четырнадцати языках. Приблизительно — тиражом около миллиона экземпляров.

— Сотрудничаете ли Вы с русскоязычной американской прессой?

— Иногда я печатаю статьи в нью-йоркской газете «Новое русское слово». И не только статьи. В этой газете публиковался мой роман «Завтра в России». В романе, как теперь говорят, оказалось много сбывшихся предсказаний.

— Гонорары в газете — это хорошее подспорье к Вашим доходам от книг?

— Жить на газетные гонорары нельзя. Они незначительны.

— Пишете ли Вы сценарии для Голливуда?

— Это невозможно. Для кого обычно пишется сценарий? Для двух-трех человек. Для режиссеров. А у меня нет в Америке знакомых режиссеров. Это я в России могу показать сценарий, скажем, Элему Климову. Если ему не понравится, отдам кому-нибудь другому. А в Голливуде меня читать никто не станет. Тем более на русском языке! Хотя, нужно сказать, у меня был договор с Голливудом.

— Расскажите, пожалуйста, поподробнее!

— Они хотели экранизировать роман «Красная площадь». Но переговоры тянулись слишком долго. И, как говорится, поезд ушел. Ситуация — конъюнктура! — изменилась. Так что, с Голливудом роман у меня не сложился. Хотя я — член сценарной Гильдии, единственный, надо заметить, на Восточном американском побережье среди русских писателей. Регулярно плачу взносы. Это все.

— Работали ли Вы на радио?

— Когда я приехал, можно было устроиться на радиостанцию «Свобода» или на «Голос Америки». Но я там никогда не работал, только давал их журналистам интервью. Сейчас ситуация иная. Если какой-то литератор хочет приехать сюда в надежде устроиться на радио, то он должен об этом забыть. Не пробиться.

— И, тем не менее, масса людей (в том числе и литераторов, журналистов) бежит в Америку. Значит, выжить можно?

— Странный вопрос. Выжить, конечно, можно. Работа в Америке есть. Можно, в конце концов, сесть за баранку такси. Но если человек бежит сюда для того, чтобы состояться здесь в качестве писателя, то я думаю, он поступает опрометчиво. Да и уехать из России окончательно невозможно. Я почти двадцать лет здесь. А живу все равно Россией.

— Кто все-таки Ваш основной читатель — житель России или житель западных стран?

— Раньше я писал для западного читателя. Он же мне платил. На русском языке на Западе у меня вышло всего- то две книжки. Причем, одну я издал за свой счет. А теперь, когда меня широко издают в России, конечно, я прежде всего пишу для русского читателя. И очень доволен этим обстоятельством!