— Лион Моисеевич, расскажите, пожалуйста, как Вы оказались на ТВ? Что Вами двигало, когда Вы только начинали вести свои передачи?

— Начну издалека. Мне кажется, я родился, чтобы писать. Я и сейчас, прежде всего, хочу быть писателем. Но действительно так получилось, что я стал заниматься ТВ. Во-первых, мне, конечно, хотелось заниматься ТВ. Мне это всегда нравилось. Нравилось, например, читать свои рассказы в передаче «Вокруг смеха». Но жизнь в последние десять лет сильно изменилась по сравнению с социалистическим периодом, который я, конечно, не идеализирую. И, начиная с восемьдесят шестого года, прокормиться писателю-юмористу — если он не показывается по телевидению — стало очень сложно. Если тебя не знают — значит тебя не приглашают на концерты. А если не приглашают на концерты, то сами понимаете... В годы застоя, надо признать, реально существовала охрана авторских прав. Я писал артистам монологи, артисты их исполняли, за это мне шли через ВААП деньги. И немалые. Авторские начисления в месяц, скажем, в восемьдесят третьем году составили примерно две тысячи рублей. Это при том, что главный инженер крупного завода получал четыреста. Практически все конферансье страны (их было человек двести-триста) исполняли мои монологи. И я был в материальном плане, как сейчас говорят, в полном порядке. А с перестройкой все это рухнуло. И мне нужно было как-то выкарабкиваться из ситуации.

— Трудно было?

— Нелегко. По ТВ меня не показывали несколько лет. Следовательно, и на концерты приглашали не активно. Поэтому когда меня позвали вести на московском канале передачу «Шут с нами», я с радостью согласился.

— Сейчас Вы знамениты. Все Вас знают. Это, конечно, хорошо. Но вот Пастернак писал — «Быть знаменитым не красиво, не это поднимает в высь». Все-таки писатель и ТВ — с нравственной точки зрения — вещи совместные?

— Понимаете, у нас, юмористов, все-таки особенный жанр. Мы как бы не настоящие писатели. Как живет настоящий прозаик? Он сидит дома в тишине и пишет книжки. Потом эти книжки издает. А мы-то, юмористы, живем по другим законам. Мы должны смешить людей. У нас должна быть немедленная связь с читателем (зрителем). Наша профессия родственна эстраде. Ведь не случайно свои произведения исполняли со сцены и Зощенко, и Аверченко, и Тэффи. И еще. Юмор в книге и юмор на эстраде — совершенно разные понятия. Вот, например, Жванецкий. Его, конечно, лучше слушать, чем читать. А если я его читаю, то слышу его голос, интонацию. Они уже вошли в меня. А если человек, который никогда не слышал Жванецкого, начнет читать его рассказы, он половину не поймет, в полной мере его юмора не оценит. Потому что Жванецкий — это не только текст, но и мимика, жесты, пауза, интонация.

— Сейчас Вы автор многих книг. А первая когда вышла?

— Первая вышла когда мне стукнуло сорок четыре года. До этого я печатался в коллективных сборничках. В годы застоя нас, юмористов, издавали очень редко. За редким исключением. Только, скажем, Ласкин, Ленч печатались регулярно.

— Вы много лет сотрудничаете с Геннадием Хазановым. А когда началось это сотрудничество?

— Мы работаем вместе с шестьдесят девятого года. Геннадий Викторович сам меня нашел, сам попросил писать ему. Это мой любимый артист. Когда я пишу ему, у меня какие-то дополнительные силы появляются. И ответственность дополнительная. Потому что он действительно большой артист.

— За эти годы Вы никогда не ссорились?

— Был небольшой период. Года три мы не разговаривали. С семьдесят девятого по восемьдесят второй. Потом опять все наладилось. И всегда в его репертуаре есть мои произведения. Вот и сейчас он исполняет на своих концертах два моих рассказа.

— А кто исполняет Ваши произведения лучше — Хазанов или Вы сами?

— Ну Вы еще спрашиваете! Конечно, Геннадий Викторович. Я даже больше скажу. Бывает так: я напишу новый рассказ, читаю его со сцены, а люди не смеются. Читает Гена — смеются все. Вот это и есть талант.

— Расскажите, пожалуйста, историю создания «Студента Кулинарного техникума»!

— Я его придумал не один. Мы этот рассказ писали в семьдесят пятом году вместе с Юрием Воловичем. И Хазанов тоже был нашим соавтором. Сидели втроем у меня дома, в маленькой восьмиметровой комнате и сочиняли. За февраль и март семьдесят пятого года мы написали три серии — первая, о том, как наш герой ходил в военкомат, вторая, как он работал в столовой и жениться надумал, третья — о том, как он в цирке был подсадкой. После «Кулинарного техникума» Хазанов стал «звездой».

— Как Вы сейчас в целом оцениваете нашу жизнь? Хуже стало, лучше? Лично для Вас?

— Я уже говорил Вам, что в прежние годы в материальном плане жил неплохо. Однако считаю, что мы правильно сделали, что пошли в ту сторону, в которую идет весь мир. Но сколько же дров наломано! Все как в песне — «разрушили до основанья»... А потом спохватились. Ни один разумный человек не выбросит старую одежду, пока не приобретет новую. А мы как раз так и делаем всегда. И поэтому мы все время с голым задом. Сколько людей сейчас, которым стало значительно хуже, сколько людей, которые по пять-шесть месяцев не получают зарплату! Да что далеко ходить — я недавно получил зарплату за м а й, нам, телевизионщикам, тоже несколько месяцев не выплачивали. Направление пути мы выбрали правильное. Но идем, как всегда, какими-то зигзагами. Напролом. Через бурелом. Вот и обдираем кожу. Короче говоря, мы сейчас пожинаем то, что сеяли семьдесят лет. Поколения должны смениться, чтобы пришли реальные изменения.

— Лион Моисеевич, Вы — еврей. А не уехали. Двойного гражданства у Вас нет. Как так получилось?

— Я люблю свою страну. Я плоть от плоти этого народа. И жить хочу здесь. Нигде в другом месте себя не мыслю. В другое место могу приехать только в гости. Я ездил два раза с концертами в Америку. И, честно говоря, больше туда с концертами мне ехать не хочется. Если бы и поехал, то просто так — проветриться.

— Почему?

— Не нравится мне, как там к нам, артистам, относятся. Чудовищно на нас экономят. В последний раз мы выступали в семи городах США. В каждом городе находились только по дню. Не дай Бог, лишний день проведем в гостинице — это лишние расходы для импресарио. Ужасно. На фиг мне все это нужно? Эмигранты теперь сами к нам сюда приезжают. На заработки. Приезжают, да еще и учить нас жить начинают. Терпеть этого не могу. Раньше они все время доказывали нам, что они сделали правильный выбор — уехав. Сейчас они тут как тут. Но мы и сами все соображаем.

— Что Вы сейчас читаете?

— Я ежедневно читаю Евангелие. Евангелие нужно читать именно каждый день. Пусть по маленькой главке, по абзацу, но регулярно. И всю жизнь. Это чтение обязательное. А так читаю маловато. Месяца три назад буквально «проглотил» дневники Юрия Нагибина, оторваться было невозможно. Я его прозу с таким интересом не читал. Вообще, в последние годы читаю в основном мемуарную литературу, дневниковую... Не художественную.

— Расскажите, пожалуйста, о Вашей семье!

— Моя семья — это я и моя жена Елена Петровна Сорокина. И друзья, которых не много. Впрочем, много их быть и не должно. Жил у нас еще кот Василий. Но его, к несчастью, отравили на даче. Кот был тоже членом семьи. Я серьезно.

— Вы счастливый человек?

— Наверное, да. Чтобы получать удовольствие от жизни — мне, прежде всего, нужно видеть новые места. И я их вижу, довольно много путешествую. Но мне вовсе необязательно жить в гостинице, в шикарном номере, я могу жить в сторожке на опушке леса. Главное, чтобы вокруг было красиво. Вообще, самый лучший отдых — на природе. На берегу реки, моря. Я три года подряд езжу в Плёс, это уникальное, красивейшее местечко на Волге. Возьмешь лодку, переплывешь на другой берег, сядешь один на поляночке, попишешь чего-нибудь. Или купаться пойдешь. Счастье!