— Чингиз Торекулович, где Вы сейчас живете? Чем занимаетесь?

— Живу в Брюсселе. За границей я уже девятый год. Работаю послом Киргизстана в странах Бенилюкса, то есть в Бельгии, Голландии и Люксембурге. Одновременно с этим я представляю Киргизстан в Европейском сообществе и в Натовской программе «Партнерство ради мира».
— Остается ли при этом время на литературное творчество?

— К сожалению, совсем немного. Служба занимает львиную часть времени. Кроме того, я в постоянных разъездах, переездах. Так что сейчас пишу в основном публицистику. Есть, конечно, темы, задумки, сюжеты и для прозы. Но все они пока не реализованы. Это меня очень огорчает. Я раньше думал так: все, что существует в голове, автоматически выльется рано или поздно на бумагу. Увы, оказалось по- другому. И все-таки я надеюсь довести до ума задуманное, начатое. Обдумываю рассказ о войне, пишу новый роман, хочу его как-то наиболее активно связать с нынешней действительностью, нынешними судьбами людей.

— Когда Вы работаете над прозой — часто переписываете начатое?

— Постоянно. Когда я после длительного перерыва в работе над текстом вновь к нему возвращаюсь, то я, как правило, все начисто переделываю.
— На каком языке Вы пишете?

— На русском и на киргизском. В основном на русском, а когда приезжаю домой, в Бишкек, пишу на киргизском.

— Ощущаете ли Вы, что на смену Вашему литературному поколению пришла достойная смена?

— Трудный вопрос. Я знаю немало начинающих, молодых литераторов. Но, если честно, я не вижу, к сожалению, эстафеты поколений. Не чувствую ее. Однако я уверен, что ситуация нормализуется и в литературе. Нормализуется сама. Жизнь умнее нас. И если из ста литературных попыток увенчается успехом хотя бы одна — это уже будет очень хорошо.

— С кем из писателей у Вас сохранились дружеские отношения?

— С Женей Евтушенко, Андреем Вознесенским. Они — хотя и помоложе меня — давние мои товарищи. Мы вместе возникли в литературе. По-прежнему поддерживаю теплые отношения с мыслителем, философом Георгием Гачевым, искусствоведом Андреем Золотовым. Постоянно я общался с талантливым литератором Владимиром Коркиным. К сожалению, он не так давно скончался.

— А видитесь с теми же Евтушенко, Вознесенским?

— Да. То на Западе, то здесь.

— Не ощущаете ли Вы себя за границей в некоторой изоляции?

— В какой-то степени — да. Особенно болезненно переживаю отрыв от московской литературной среды. Вот я приехал сейчас — и душа моя ликует. Опять окунулся в привычную атмосферу. Хотя, конечно, литературная ситуация сейчас даже в Москве, мягко говоря, не блестящая. Наша среда мученически проходит свой путь. И есть на этом пути свои потери, утраты. Однако я думаю, что и мучения дают очень многое писателям. В духовном плане.

— Существуют ли у Вас сейчас какие-то контакты с политическими деятелями России?

— Прямых контактов нет. Расстояния все-таки сказываются. Да и люди изменились. Так что в политической жизни я практически не участвую. Занимаюсь только дипломатической работой.

— Что Вы думаете о Москве в целом?

— В этот приезд я особенно глубоко осознал, что Москва — евразийский город. Москва — и Европа, и Азия. Это чувствуется во всем.

— Изменилась ли молодежь?

— Очень. Я увидел много толковых, образованных, знающих языки молодых людей. Я со многими из них общался и остался от них под большим впечатлением. В наше время молодежь была совсем другой. Тогда главенствовал Комсомол. И он на все откладывал свой отпечаток. Сейчас молодежь скорее прозападная.

— Расскажите, пожалуйста, о Вашей семье!

— У нас с женой трое сыновей и дочка. Двое сыновей уже взрослые, самостоятельные люди. У них свои семьи. Дочка учится в Университете в США.

— Живя за границей, Вы освоили иностранные языки?

— К сожалению, нет. Видимо, я уже не в том возрасте. Это во-первых. А во-вторых, для того, чтобы выучить язык, надо отключиться от всего и заниматься только учебой. Увы, времени на это нет.

— В так называемые годы «застоя» Вы, Чингиз Торе- кулович, были увенчаны многочисленными лаврами, получили звание народного писателя Киргизии, начиная с 1966 года, являлись депутатом Верховного Совета СССР, а в 1978 году даже удостоились звания Героя Социалистического Труда. Что Вы сейчас думаете о том, прошедшем, времени?

— «Застойное» время отличалось стабильностью. И в этом преимущество того времени перед нынешним. Все было на своих местах, можно было быть уверенным... Но эта стабильность, увы, не таила в себе потенциала, прогресса. Время как бы находилось в законсервированном состоянии. Эта консервации касалась всего. И духовной жизни, и политической, и личной.

— Вы это чувствовали на себе?

— Конечно. Ведь даже для того, чтобы выехать за рубеж, следовало куда-то обращаться, кто-то должен был тебя проверять...

— Неужели и на Вас это распространялось? Вы же были такой маститый, увенчанный лаврами.

— И тем не менее.

— В годы Перестройки, насколько мне известно, существовал колоссальный интерес к русской литературе на Западе. Наши писатели издавались там очень широко. А как сейчас обстоит дело?

— Наши писатели сейчас там никому не нужны. В годы Перестройки на Западе действительно переводилось и издавалось очень много русских книг Сейчас такого интереса нет. И даже те издательства, которые раньше звонили, умоляли о новых произведениях, новых рукописях, теперь интересуются чем-то другим.

— Что Вы думаете о нынешней девальвации рубля? Кто в этом виноват?

— Я не знаю, кто в этом виноват. Я не экономист. И, тем более, не прокурор. Но хорошо понимаю, что это очередное тяжелое испытание для всех. Вместе с тем, мне кажется, что это не крах. Случались катастрофы и посерьезнее.

— Не за горами третье тысячелетие. Осталось менее пятисот дней. Как Вы думаете, что нас всех там ждет?

— Жизнь. И какой она окажется, это будет зависеть, как всегда, только от нас самих. Какими мы придем в третье тысячелетие, таким оно и предстанет. Мы — носители времени. А время — это мы, люди. Я бы очень хотел, чтобы в новой эре существовало меньше противостояния и соперничества (в том числе и религиозного), а больше терпимости и взаимопонимания.

— Чингиз Торекулович, не могу не задать Вам «аграрного» вопроса. (Я тогда работал в газете «Крестьянская Россия». — Е. С., 2012). Скажите, пожалуйста, что Вас больше всего удивляет в западной организации сельскохозяйственного труда?

— То, что там практически никогда не случается никаких авралов. Как-то и с засухой, и с заморозками, и с другими бедствиями тамошние фермеры очень удачно борются, справляются. И небольшой процент населения кормит целый континент. Представляете, там, в Западной Европе, государственные органы датируют крестьянские хозяйства, чтобы они н е п р о и з в о д и л и продукции больше, чем следует. Они борются сейчас не за то, чтобы производили больше, а за то, чтобы производили м е н ь ш е — настолько рынок перенасыщен продуктами питания. Я очень надеюсь, что когда-нибудь и у нас, в странах СНГ наступит подобная ситуация.

— У Вас за плечами колоссальный опыт, интересная и содержательная жизнь. Что бы Вы пожелали, посоветовали нашим молодым читателям? Каким путем им идти?

— Если бы все было так просто... Сказать, что один путь истинный, а другой нет — очень сложно. Я, во всяком случае, не берусь этого сделать. Каждый выводы должен делать сам.

— Какие планы, Чингиз Торекулович?

— Не отдаляться слишком от нашей действительности, нашей публики и найти для себя возможность сидеть за столом, писать.