Певец и композитор Виктор Чайка — яркая фигура в нашем шоу-бизнесе.
Достаточно вспомнить песни в его исполнении, а также констатировать, что весь «звездный» репертуар Алексея Глызина (такие шлягеры, как «Ветер-бродяга», «Ты не ангел», «Зимний сад», «То ли воля, то ли неволя»), все пост- «миражевские» хиты Тани Овсиенко («Запомни меня молодой и красивой», «Красивая девчонка») созданы именно Виктором Чайкой.
Не так давно музыкант переехал. И живет теперь на Арбате. Я напросился к нему в гости.

— Виктор, как живется бывшему одесскому подростку Вите Сигалу (настоящая фамилия Чайки. — Е. С.) в арбатских переулках?

— Очень хорошо. Как будто бы я здесь родился. Мне нравятся эти красивые, узкие, кривые переулочки. Арбат напоминает мне Одессу.

— С этим понятно. Теперь давайте поговорим на тему — музыкант и бизнес. По-моему, сейчас любой музыкант — прежде всего, предприниматель, причем у многих хорошо поставленное дело. У Александра Кальянова собственная студия, Владимир Маркин — директор ДК, Андрей Макаревич, Игорь Крутой и вовсе телемагнаты. Вы тоже бизнесмен?

— Я музыкант. Кем был, тем и остался. Фирмы у меня нет. Меня это состояние устраивает.

— А музыку Вы пишете для себя или в расчете на успех? Проще говоря, на Ваш собственный взгляд, Вы продажный музыкант или честный?

— Сложный вопрос. Понимаете, любой человек, работающий на эстраде — если, конечно, он не полный идиот —
конформист. Чтобы не говорили иные музыканты, в какие бы красивые тоги они не рядились, конформизм в нашем деле существует. Эстрадная песня д о л ж н а запасть в душу слушателю. Причем, сразу.

— Есть ли у Вас, сочинения которым, на Ваш взгляд, как «драгоценным винам», настанет черед потом? Пишете ли Вы, как говорят писатели, в стол?

— Нет.

— Вы долгое время были преуспевающим композитором. Потом стали заниматься сольной вокальной карьерой. Почему?

— Я перестал много писать, тиражироваться сознательно. Потому что вдруг стал замечать, что мое имя везде, на всех сборниках... Я стал частью конвейера. Иногда я слушал свою песню и думал: а я это написал или не я? И меня это стало сильно раздражать. Я захотел все бросить. Если дело перестает мне приносить удовольствие, я его бросаю. И начинаю заниматься чем-то другим.

— Правда ли то, что Вы работали в ресторане?

— Да, работал. После того как три года я отработал барабанщиком в знаменитом козловском «Арсенале», я устроился скрипачом в ресторан «Берлин».

— Расскажите, пожалуйста, поподробнее о своей работе музыкантом в ресторане!

— В «Берлине» (нынешнем «Савое») я оказался довольно случайно. Перед этим я ушел из ансамбля «Арсенал» Алексея Козлова, ходил без работы, жил на случайные заработки. Меня это, в принципе, не слишком сильно беспокоило. Но потом родился ребенок, его надо было чем-то кормить, и мои старые приятели порекомендовали меня в кабак. И, по большому счету, я об этом не жалею. Ресторан — это хорошая школа для музыканта!

— А вообще, через ресторан прошло много отечественных музыкантов?

— Я думаю, что все. Может быть, только Алла Борисовна Пугачева в кабаках не пела. А так, назовите мне любого музыканта — и я скажу Вам, в каком «заведении» он работал.

— Называю — Владимир Кузмин.

— Володя Кузмин вместе с Сашей Барыкиным «лабухали» в Центральном Доме туриста. На тридцать третьем этаже. Как сейчас помню. Толпа на них валила. Но вообще, надо заметить, лучшие ресторанные музыканты — харьковчане. Почему-то так сложилось. И здесь, и за границей. Даже на Брайтоне, в знаменитом «Парадайзе», играют харьковчане.

— В Америке, насколько мне известно, в ресторанах играть просто престижно.

— Да. В небольшом кабачке в Сан-Франциско я в свое время слышал легендарного Рея Чарлза. Он пел, общался с друзьями, рассказывал различные байки... Зрители шли только на него. И платили соответственно. Понимаете, певец выступает со своей программой. Но в интимном кругу. Это нормально. Это никого не оскорбляет. Кстати, там же, в Америке, я однажды зашел в другой ресторанчик и встретился с Ларисой Долиной, которая отрабатывала свою программу.

— Значит, кабак нужен везде. И здесь, и там. И не только, чтобы поесть?

— Точно. Что же касается нашей страны, то у нас длительное время артист мог выступать только на трех площадках: на эстраде, на веранде и в ресторане. Выбора особенного не существовало.

— А сейчас Вы смогли бы играть в кабаке?

— А почему бы и нет? Если понадобится, вполне смогу вспомнить ресторанный репертуарчик. Понимаете, по сути, между рестораном и эстрадой большой разницы нет. Это все формы развлечения публики. Формы-то различные, а суть одна. Музыканты должны сделать так, чтобы клиенты получили максимально приемлемый отдых, погрузились в иную — расслабляющую! — атмосферу. Это закон любого лицедейства.

— Вы политизированный человек?

— Я устал от политики. Я хочу от нее спрятаться куда- нибудь подальше. Но не могу. Ведь по телевизору все время что-то этакое показывают..

— Вы много смотрите ТВ?

— Нет. Хотя с удовольствием смотрю пятый канал «Культура». Там нет чернухи и политики.

— Когда утверждали Сергея Кириенко на пост премьерминистра страны, Вам не показалось, что парламент, фигурально выражаясь, изнасиловали?

— Ну, это было видно невооруженным глазом. Но разве его изнасиловали впервые? В девяносто третьем году просто расстреляли... Сейчас произошло легкое насилие. Парламентариям нужно было, как говорят, расслабиться и получать удовольствие.
Понимаете, в политике (как и на сцене) все играют по своим правилам, все отрабатывают свои деньги. Парламент знал, что его «трахнут», и был согласен на это, но делал мину при плохой погоде. Самое смешное во всей это ситуации, что ни я, ни многие мои друзья не заметили, что появились какие-то изменения в нашей жизни. Одно правительство, другое, его отсутствие. — разницы никакой.
Политическая жизнь страны напоминает мне какую-то бесконечную российскую Санта-Барбару. И это было бы смешно, если не было бы так грустно. Если бы при этом шахтеры получали зарплату.

— Кстати, о шахтерах. И о всех других наших уважаемых соотечественниках, которые месяцами не получают зарплату, но при этом работают. Не кажется ли Вам странным, что эти люди не ищут другую работу?

— А где им искать? Это же не так просто! Чтобы найти другую работу, им нужно переехать. Со всей семьей — со стариками, с детьми! А куда? Безработица-то повсюду. Я был два раза в шахтерском городе Партизанске, где сейчас бастуют. Это между Владивостоком и Находкой. Там, в тайге, в свое время построили городок специально ради шахты. И, кроме шахты и обслуживающих ее структур, там нет ничего, никакого другого производства. И где же смогут найти работу две тысячи здоровых мужиков?
Это в большом городе еще можно переориентироваться, перейти с одной фирмы на другую. Да и то сложно. Психологически сложно — искать работу, предлагать себя. Далеко не все на это способны.

— А Вы зарплату где-то получаете?

— Нет. Уже лет двадцать. Я сам по себе. Я нигде в штате не состою, никакой пенсионный фонд обо мне не позаботится, медицинской страховки у меня нет. Если со мной завтра, не дай Бог, что-то случится, меня не защитит никто. Так что, и мое положение не блестящее. Правда, при этом я, конечно, так каторжно, как шахтеры, не работаю...