Публикации
«День и ночь», № 1, 2016 г.
|
|
|
«День и ночь», № 1, 2016 г.
Евгений СтепановЭти людиТы
Покуда я не двинул кони, Сиречь покуда я живой, Покуда нежный Морриконе Парит над снежною Москвой, Покуда бледные поганки Не стали блюдом основным, Покуда сланцевые янки Не разбомбили Третий Рим, Я говорю: ты сон, ты супер, Ты лучше всех — с тобой светло. А я пусть маленький, как гуппи, Но мне безумно повезло. Эти люди Эти люди бывалые, старые. И не любят пустых бла-бла-бла. Помнят дурку они, помнят нары и Помнят горе — не ведают зла. Эти люди по-прежнему юными Остаются — и хронос-хомут Им не страшен — и ночками лунными Серенады для женщин поют. Эти люди живут и, как водится, Не боятся тюрьмы и сумы. Сбереги же ты их, Богородица, Эти люди бывалые — мы. Жил певчий дрозд По лестнице, ведущей вниз, Иду — босяк — не при параде, Лохматый, как Давид Луис, Бухой, как финны в Ленинграде. Куда иду? Ах, кабы знать! Как тут понять башкой убогой? И рядом смерды, рядом знать — Идём похожею дорогой. Друзья кричат: маэстро, бис! Враги клеймят как супостата. По лестнице, ведущей вниз (А может, вверх?), иду — куда-то. Точно встарь Знаю: жизнь уподоблена рингу. Знаю: жить на земле нелегко. Но когда ты со мною в обнимку — Я сильней, чем Владимир Кличко, Я учёней, чем Даня Давыдов, Круче, чем Алекперов Вагит, Из московских смешных индивидов — Я не самый смешной индивид. Всё сейчас — точно встарь — под Луною, Я мечты не имею иной — Чтобы ты засыпала со мною, Чтобы ты просыпалась со мной. Пешеход Вот пешеход идёт московский По улице, где смог и гарь, Иконописный, как Янковский В лунгинском сильном фильме «Царь». Вот пешеход шагает прямо, За ним идут и Бог, и чёрт, В районе, может быть, «Динамо», А может быть, «Аэропорт». Бог всемогущ, и чёрт не даун, Им интересен пешеход. А пешеход идёт — куда он Придёт? Куда-нибудь придёт. Реальность О симулякр, эффект плацебо, И голых королей парад, И дорогого ширпотреба Тотальный гибельный диктат. Талант? И что ж? И что ж такого? Границы правды на замке. И — велимировское слово На лунном пыльном чердаке. Потом Наше место — не здесь. Наше время Завершилось. Но будет потом: Кочевое пугливое семя Проросло в измеренье ином, В измеренье ином и пространстве, Где у всех будет совесть чиста, В христианском святом мусульманстве, В мусульманской молитве Христа. Дорога И всё до одури знакомо. Всё воротилось восвояси. И только секретарь райкома Отныне в рясе. Такая грешная, пустая И безутешная дорога. А что же делать? Жить — мечтая И веря в Бога. Эти дни Эти дни хороши, небывалы. И — далече от гендерных склок — Я смотрю, как дурак, сериалы, Я плюю, как лентяй, в потолок. У меня есть диван, и подушка, И краюшка, и квасу бадья, И звонит, слава Богу, Настюшка, Драгоценная дочка моя. Нравы Тот вор, и тот ворюга... Сопрут хоть что-нибудь. И все не прочь друг друга Немножко обмануть. Да, здесь такие нравы. И нет иных забав. И все, конечно, правы, Хотя никто не прав. Критерий успеха был период когда критерием собственного успеха я считал количество золотых спортивных медалей был период когда критерием собственного успеха я считал количество выученных иностранных языков и стран в которых довелось жить был период когда критерием собственного успеха я считал количество полюбивших меня женщин был период когда критерием собственного успеха я считал количество публикаций в журналах и газетах а теперь критерий успеха это благополучие моих родных и близких и количество заготовленных на зиму дров и банок варенья видимо я повзрослел |