Главная страница

Блог Евгения Степанова


  Сентябрь 

  2017 г.  

Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
    123
45678910
11 121314151617
18192021222324
25 2627 28 2930 



    


11 Сентября 2017 г.


ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ!

Сегодня, 25.08.2017, я похоронил мою маму — Степанову Азу Георгиевну (в православии — Анну). Она скончалась 23.08.2017 после тяжелой болезни на 78-м году жизни. Она была очень хорошим человеком — дочерью, женой, мамой, бабушкой, прабабушкой. Многие годы проработала переводчиком с немецкого языка в закрытом КБ.

Прошу Ваших посильных молитв за упокой новопреставленной рабы Божией Анны.

Светлая память!

Благодарю всех, кто выразил мне сочувствие в эти трудные дни моей жизни. Спасибо всем, кто помолился за мою маму. Для нас это очень важно. Низко вам всем кланяюсь.

ОТКРЫТЫЙ ВСЕМ ВЕТРАМ

 

Евгений СТЕПАНОВ. «ИСТОРИК САМОГО СЕБЯ»

Стихи. Двуязычное русско-румынское издание.

Перевод Лео Бутнару

Изд. Культурный Фонд Поэзия. Яссы 2010

 

Творческие личности бывают разные. Одни, так сказать, «местнические», действующие  в пределах определённого жанра, другие – открытые, экстенсивные, так сказать – «имперцы».  Что кому дано – был бы талант. Так вот – Евгений Степанов принадлежит к числу создателей собственной литературной империи. Он и поэт, и прозаик, и критик, и переводчик, и редактор…

 

спокойно

никаких истерик

историк самого себя

живу – не смят и не растерян –

и не влюбляясь а любя

 

 В поэзии (а речь сейчас  о ней) он также склонен к ненасытной экспансии - легко переходит от традиционных форм к самым авангардным – от ямбы к верлибру, от сонета к минимализму (вот, например, одностишие: «твоя душа-синичка села ко мне на ладонь»), беспокойно ищет себя - то в изобретательной звукописи, то в  том, что мы сегодня называем «текстами». Его талант определяется прежде всего жизнелюбием, неуёмной энергией, напряженной внутренней работой и  - внешней литературной деятельностью. Его самосознание не чуждо иронии:

 

так получилось

я главный редактор издательства и нескольких журналов…

говорю правильные речи

молодые поэты меня слушают

неужели они не видят

я тоже молодой поэт…

я сам ничего не умею.

 

Редкий случай, когда деловой успех не является самоцелью, не замыкает человека на себя, а напротив –  является средством плодотворного служения культуре. И собственной душе, собственному творческому развитию.

 

Все, что хотел – увидел.

Все, что хотел – сказал.

Все, что хотел – купил.

Все, что хотел – раздал.

 

Недаром в другом «тексте»  Евгений говорит, что будь он богат, как Абрамович, дарил бы серебряные яхты налево и направо…

А пока дарит стихи. Себя, от себя. Ум пытливый, самокритичный, характер сильный, душа ранимая. Противоречивость натуры автора  создаёт ту ауру доверия, сопричастности, которые и определяют интерес  к его стихам. Интерес тем самым уже  обеспечен при переходе от личных к темам отвлеченным – приглашение вместе сделать  шаг в область сокрытых аналогий:

 

вино превращается в кровь

семя – в плоть

простолюдин точно Иисус

творит волшебство

 

Запоминаются и мини-портреты («старые руки/детские мозги/любимые глаза») и развернутые – «бурлюк в нью-йорке» (жаль, что нельзя полностью процитировать!), старик одиноко аукает друзей-футуристов, а «стеклянные-оловянные глаза небоскрёбов/ смотрят на него/ и ничего не видят»…

Да, наибольшие удачи у Евгения Степанова – в чистом верлибре, отсутствие привычных поэтических атрибутов освежает слова, их сцепления, неожиданную логику образов ( за исключением тех случаев, когда текст соскальзывает в обыкновенную прозу!). Я бы отметил стихи про «украинца коротича», который «оказался сильнее бессмысленных танков империи», про «союз писателей мертвых», где общаются бессмертные» и, наконец, самое главное, вполне современное, с болью, иронией и надеждой:

 

упал самолёт

упали акции

упали доходы

душа

великомученица

взлетела

 

(Я рад, что в Румынии проявили интерес в русскому поэту, издали его книжку-билингву, что Лео Бутнару целиком ее добросовестно перевёл. Позволю себе однако улыбку: переводчик в строке «а ты печальнее, чем плач» последнее слово случайно прочитал как «палач», чем наверное позабавил румынского читателя…)

 

Кирилл КОВАЛЬДЖИ

 

МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ

 

Во время фуршета в Мадриде ко мне подошла одна очаровательная женщина. Хвалила.

Говорит:

— Знаете, что я больше всего ценю в мужчинах? Руки и ум. А Вы, что Вы больше всего цените в женщинах?

— Ноги и отсутствие ума.

Она не обиделась. Засмеялась.

 

Я, разумеется, пошутил.

 

ЭНЕРГИЯ

 

Недавно разговаривал с одним моим автором, который написал книгу о диете.

Он считает, что масса духовной энергии равна массе тела.

Бред? Может быть, и бред. Но после того, как я в свое время за год похудел на 30 кг., я стал раздражительнее, энергии поубавилось.

Только сейчас она потихоньку стала возвращаться. После того, как я 3 кг. прибавил.

 

КАК ВЫЖИТЬ?

Когда занимаешься бизнесом, то каждый день какие-то проблемы. То одно, то другое.

Я сейчас на все стараюсь реагировать просто. Оцениваю ущерб конкретно в деньгах — и не переживаю. А зачем тратить душевные силы на пустяки? Деньги же — дело наживное.

Жизнь мне Господь дал. Смерть даст. А все остальное как-нибудь…

 

             * * *

 

                        Любовью дорожить умейте!

                        Быть знаменитым некрасиво!

                        Не позволяй душе лениться!

                        Виктор Соснора

 

душа обязана трудиться

душа обязана лениться

душа капризная девица

и в небесах парит как птица

 

быть некрасивым некрасиво

а вот красивым быть красиво

а ежели башка плешива

то это чересчур паршиво

 

а я люблю тебя и баста

а ты задаста и грудаста

а ты не пишешь мне емельки

любовь не вздохи на скамейке

 

                                              14.06.2008

                                              ст. Удельная

 

 

 

           ВРЕМЕНА

 

музыканты

выступают перед слушателями

 

артисты

играют для зрителей

 

а поэты

читают стихи поэтам

 

о tеmporа

o mores

 

                                              18.08.2017

ПУЛЬКИН И ТРУПОВ

Пулькин звонит Трупову:

— Товарищ Трупов, доложите обстановку на вверенной Вам территории.

— Все хорошо, товарищ Пулькин. Но вот тут соседнее село не слушается. Хочу их  бомбами забросать.

— Отставить.

— Слушаюсь. А тут еще одна деревня бузит. Совсем людишки в этой деревне от рук отбились. Хочу их бомбами забросать.

— Отставить.

— Слушаюсь. А что же делать?

— Думать, товарищ Трупов, думать. Сначала думать, а потом что-то говорить и делать.

 

2017

 

               ПЕРСОНАЖИ ОДНОЙ ПЬЕСЫ

 

Такие персонажи тут —

Неведомого норова.

И крест наденут, и наврут,

Легко наврут с три короба.

 

Такие персонажи тут

По этим тропкам топают.

И оболгут, и пасть порвут,

И пасть потом заштопают.

 

Подарят жемчуг-изумруд¸

Дадут с лихвой наличные.

Такие персонажи тут,

Такие необычные.

 

                                        12.08.2017

 

 

 

               * * *

 

жизнь исчезающая из жизни

как страсть из стародавнего брака

и все-таки жизнь

 

 

 

               ПАРТИЗАНСКАЯ

 

эти маленькие речушки в разливе

и русское поле которое надо перейти

и бунинские цветы и шмели и трава и колосья

и пристанционный магазин

куда ходит вся округа

и радостное гудение поездов

и какие-то неслыханные просторы

и собственный отдельно стоящий домик

в котором знаешь каждую дощечку

и прекрасная женщина

которая терпит меня раздолбая много лет

и маленькая осиновая банька

которая спасает меня от всевозможных хворей

и допотопный колодец

в котором самая чистая в мире вода

и летняя кухня

в которой теперь есть баллонный газ

и подрастающие сосны и елки

которые я сам посадил много лет назад

и стеклянная теплица (сделанная из старых оконных рам)

в которой дурманящий запах помидорной рассады

и костер

и дым от костра

и натопленная целебная печка

и разговоры с очаровательной соседкой Ирой

о смысле жизни

и посаженные мной клубника и кабачки

яблони и березы

дуб и ольха

огурцы и помидоры

лук и укроп

барбарис и ландыши

и какой-то может быть и вредный но любимый влажный микроклимат

и непонятное непостижимое чувство родной земли

своего места на земле

это похоже и есть судьба

моя дача

расположенная возле станции Партизанская

где я живу почти 25 лет

именно здесь

я тот кто я есть на самом деле

 

ТАКОЙ ЧЕЛОВЕК

январь — и вдруг!  — июльским клоном открылся… — спутав  календарь

дождем исходит монотонным рамсы попутавший январь

 

начхать  — я жив — я на свободе — я-на-свободе — я вискарь

купил — а при  такой погоде не грех — один-другой стопарь

 

январь — и человек — и слякоть — зимы дождливой волчья сыть

ну что достать нэтбук и плакать? не будем плакать — будем жить

 

               Я ИДУ

 

я иду

я иду на работу

и очень рад

на работе меня ждут Ирина и Наташа

и мы поговорим на самые разные темы

а потом может быть придут и клиенты

и сделают заказы

а если не придут то и не надо

 

я иду и смотрю по сторонам

и я очень рад потому что вижу свой родной город

родные улицы

и это уже замечательно

недавно я это понял весьма отчетливо

когда две недели почти ничего не видел

а теперь опять вижу

и понимаю какое это великое счастье

 

на работе я попью чаю и съем конфеты которые мне подарила Нина Краснова

и конечно позвоню Нине и поблагодарю ее

потом я включу компьютер

и отвечу на письма

прочитаю десятки рукописей

и попрошу членов СП ХХI века оплатить взносы за 2017 год

потому что наша организация не имеет никакой поддержки от государства

и живет только за счет членских взносов

и моих личных денег

 

потом я размещу какой-нибудь свой пост в фейсбуке

и как всякий грешный человек буду ждать лайков

но если их не будет

это тоже не страшно

главное что у меня есть возможность размышлять

и выражать свои (пусть и несерьезные) мысли

 

на злые нападки в фейсбуке я отвечать не буду

ведь я же знаю что я прав

так зачем мне что-то кому-то доказывать

мой сотрудник Сережа говорит что надо отвечать на любые нападки

Боже сохрани отвечаю я

вполне достаточно того что я знаю что я прав

а за своих грехи я попрошу прощения в другом месте

 

впрочем могу попросить и здесь

простите меня

если я перед-нибудь в чем-нибудь

виноват

 

 

 

               * * *

 

я замер азией во льду,

я сшил, как йог, восход с закатом,

я счастлив во втором ряду,

я счастлив — и в сто двадцать пятом.

 

vivat: я жил, vivat: живу,

я счастлив в этой жаркой льдине,

я счастлив: лед, как хлеб, жую,

я счастлив — нет меня в помине.

 

 

 

               ЧТОБЫ

 

время кровавые когти садиста

топкая вязкая гать

надо бы жить лет наверное триста

чтобы хоть что-то понять

 

чтобы освоить какое-то дело

чтобы скопить капитал

чтобы душа наконец повзрослела

чтобы я в космос слетал

 

чтобы глаза точно рампа лучились

чтобы прозрели верхи

чтобы стихи у меня получились

чтобы сложились стихи

 

                                             2007 — 2017

 

 

 

               * * *

 

пасть у него клыкаста

властный такой оскал

стоп я говорю баста

будет как я сказал

 

пусть и душа робела

пусть оглушал успех

нужно доделать дело

нужно успеть

 

будет еще доносы

хлипкий строчить урод

будут еще угрозы

грозные как угро

 

будет осточертело

виться разборок нить

нужно доделать дело

и отвалить

 

                                             2007

 

 

 

               ГИД

 

вокзалы таможни отели

мелькающих стран череда

мечта о домашней постели —

несбыточная мечта

 

во странствиях этих нервозных

есть  — правда —  и счастье — чуть-чуть

нежнейшей Лютеции воздух

мне в легкие можно вдохнуть

 

и можно дивиться — торопко

расставшись со злыдней-тоской —

слиянию зданий с Чертовкой

божественной пражской рекой

 

и можно — бродя злато Прагой —

найти путеводную нить

...конечно быть плохо бродягой

и все же им здорово быть

 

 

 

               БУРГАС

 

летит баклан летит пегас

(хоть мне баклан милей пегасов)

привет мой лучший друг Бургас

Бургас Бургасович Бургасов

 

а дома верховодит газ

во власти много карабасов

привет мой лучший друг Бургас

Бургас Бургасович Бургасов

 

Бурсас болгарин русский грек

и армянин и молдаванин

Бургас хороший человек

Бургас — как ребус — многогранен

 

Бургас модерн Бургас ампир

моряк в недремлющем баркасе

Бургас большой балканский мир

и слава Богу мир в Бургасе

 

 

 

               ИРОЧКА

 

знаешь я не ведал лени

ездить в дальние края

чемпионка приключений

все же Ирочка моя

 

знаешь я фартовой масти

личный опыт мой не мал

все же королевой страсти

я бы Ирочку назвал

 

знаешь я измучен жутко

у меня душа горит

только Ира проститутка

плачет без меня навзрыд

 

                                             9.10.1996

                                             последнее стихотворение,

                                             написанное на Тверской

 

НОВЫЕ «ДЕТИ РА»

 

20.07.2017. Подписал в печать «Дети Ра», № 6, 2017. На след. неделе этот номер будет в Чит. зале.

В печатном виде выйдет в середине августа.

В ЖЗ будет в сентябре 2017 года.

 

«Дети Ра», № 6, 2017

 

Колонка редактора

 

Евгений Степанов

 

ПОЭЗИЯ СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ XXI ВЕКА НА КАРТЕ ГЕНЕРАЛЬНОЙ

 

Константин КЕДРОВ. Вечное движенье. Стихотворения

Анатолий КУДРЯВИЦКИЙ. В пустоте бетонного куба. Стихотворения

Елена КАЦЮБА. Первый слой небес. Стихотворения

Майя-Марина ШЕРЕМЕТЕВА. Сквозь шорох света. Стихотворения

Ильдар ХАРИСОВ. Против правил. Стихотворения

Валерий ЗЕМСКИХ. Надо идти. Стихотворения         

 

Перекличка поэтов

 

Екатерина ЛИВИ-МОНАСТЫРСКАЯ. Эльсинорские страсти. Стихотворения

Борис КОЛЫМАГИН. Опыты. Стихотворения

 

Эссе

 

Александр БАЛТИН. О том, что люблю.

 

Дневник

 

Евгений СТЕПАНОВ. Май — июнь 2017

 

Nota bene: книжная полка Сергея Бирюкова

 

Прочитанные книги:

Сергей Тенятников, «Из твоего глаза вылупляется кукушка»; Умка (Аня Герасимова), «Стишки для детей и дураков»; Алексей Долгов, «Все про стихи»

 

Книжная полка Эмиля Сокольского

 

Прочитанные книги:

Линор Горалик, «Так это был гудочек»; Наталья Гранцева, «Неизвестный рыцарь России»; «Чудо о князе Владимире»; Лера Манович, «Первый и другие рассказы»; Анна Цветкова, «Con Amore»; Эдуард Учаров, «Миру-мир»; Галина Булатова, «Визитка»

 

Книжная полка Лилии Газизовой

 

Прочитанные книги:

Кирилл Ковальджи, «Поздние строки»; Андрей Ширяев, «Случайный ангел»

 

Рецензии

 

Книги читали:

Ольга Ефимова (Андрей Шацков, «Первозимье»; Елена Тулушева. «Чудес хочется!»)

 

АНЕКДОТ

Директриса огромной гостиницы, пишущая стихи и песни, рассказала мне много лет назад такой анекдот.

Утро. Банкир просыпается с бодуна. Сотрудники приносят ему финансовые документы.

Он с отвращением их просматривает и говорит:

— Дебет, кредит... Как я от этого далек...

 

               * * *

 

забыть бы о чернавском дабы

не снилась дыба как лафа

и недовольные как бабы

не брали жабы ноту фа

 

я не обрел брони рептилий

мелькает sos в моей мольбе

забыть бы о чернавском или

забыть как схимник о себе

 

забыть забыться раствориться

в горбатом воздухе ночном

и бог а может быть денница

меня расспросят обо всем

 

 

 

               * * *

 

жизнь исчезающая из жизни

как страсть из стародавнего брака

и все-таки жизнь

 

                                             3.07.2017

ПОЭТЫ

К пятидесяти трем годам я понял, кто мои любимые поэты, мои ориентиры в поэзии. Самые-самые.

Симеон Полоцкий, Пушкин, Мандельштам, Маяковский, Волошин, Гумилев, Пастернак, Клюев, Есенин, Верлен, Целан, Гомрингер, Крученых, Заболоцкий, Кондратов, Оболдуев, Кропивницкий, Деген, Тарковский, Ахмадулина, Липкин, Левитанский, Слуцкий, Окуджава, Хвостенко, Соснора, Казанцев, Парщиков, Бурич, Прокошин.

Впрочем, список, конечно, значительно шире.

Но эти поэты всегда со мной.

 

ДИАЛОГ

 

— Новые звания?

— Новые знания!

 

УСПЕХ

 

4-й класс. Театральный кружок. Ставим «Кота в сапогах». Я — кот. Это — до сих пор —  моя единственная главная роль.

Потом я снимался в кино, но только в эпизодах.

 

«ДОВЕРИЕ»

 

Выступал на телевизионном канале «Доверие».

Ведущая попросила меня прочитать любимые стихи современных поэтов. Я прочитал Твардовского.

«Я знаю, никакой моей вины…»

 

ГРАНИН

 

«Знаешь, что опасней дурака? Дурак с инициативой!»

 

(Д. Гранин, «Иду на грозу»)

ГАЙДАЙ

Вот уже 15 лет я живу на Черняховского, д. 6. А на Черняховского, д. 5 с 1959 по 1993 годы жил гениальный Леонид Гайдай.

Как-то невольно ощущаешь себя самозванцем…

 

НОВЫЙ «ЗИНЗИВЕР»

 

5.07.2017. Подписан в печать «Зинзивер», № 5, 2017.

 

Зинзивер, № 5, 2017

 

КОЛОНКА ИЗДАТЕЛЯ  

 

ПОЭЗИЯ

 

Тамара БУКОВСКАЯ. Словарный состав. Стихотворения

Владимир КРИВОШЕЕВ. Малу-помалу. Стихотворения     

Ольга ДЕНИСОВА. Неведомо куда. Стихотворения     

Евгений МЯКИШЕВ. Стихики. Стихотворения     

 

ПЕРЕКЛИЧКА ПОЭТОВ

 

Александр ПЕТРУШКИН. Отшатнувшись от бездны. Стихотворения     

Андрей ТОРОПОВ. А сейчас совсем по-другому. Стихотворения    

 

ПОРТРЕТЫ ПОЭТОВ

 

Дмитрий АРТИС. Его называют ленинградским классиком. (Штрихи к портрету Вячеслава Лейкина).

 

ЗАПИСНЫЕ КНИЖКИ ПИСАТЕЛЯ

 

Эмиль СОКОЛЬСКИЙ. Если дорожить мгновением…  

 

РЕЗЕНЗИИ

 

Кирилл Ковальджи, «Поздние строки» (Владимир Коркунов)

Татьяна Гайдай, Евгения Тен, «Так называемая жизнь» (Дмитрий Артис)  

 

 

 

               * * *

 

пасть у него клыкаста

властный такой оскал

стоп я говорю баста

будет как я сказал

 

пусть и душа робела

пусть оглушал успех

нужно доделать дело

нужно успеть

 

будет еще доносы

хлипкий строчить урод

будут еще угрозы

грозные как угро

 

будет осточертело

виться разборок нить

нужно доделать дело

и отвалить

 

                              2007

 

НОВЫЙ «ФУТУРУМ АРТ»

 

20.07.2017. Подписал в печать «Футурум АРТ», № 1, 2017.

 

Колонка редактора

 

СИЛЛАБО-ТОНИКА

 

Ян Бруштейн. Майский день высоколобый

Евгений Морозов. Теплые имена

Евгения Джен Баранова. Имярек

 

ПОЭТИЧЕСКИЙ ДНЕВНИК

 

Константин Кедров-Челищев. Стихи мая-июня 2017

 

ВЕРЛИБР

 

Феликс Андреев. Безусловная слов красота

 

ПОЭМА

 

Евгений Степанов. Владимир Владимирович (краткая поэма, составленная из цитат)

 

ПРОЗА

 

Леонид Скляднев. «Оазис»

 

ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОЗА

 

Владимир Алейников. Семь историй

 

РАССКАЗЫ

 

Олег Рябов.

 

РЕЦЕНЗИИ

 

Ольга Денисова (Кирилл Ковальджи, «Поздние строки»).

Сергей Каратов (Евгений Лесин, «Мы идем бухать бухло»).

 

ОБ АВТОРАХ

 

ИЗ КНИГИ «ЛЮДИ ИСТОРИИ. ИСТОРИИ ЛЮДЕЙ»

ЕЛЬЦИН

1.

 

Это было почти тридцать лет назад, когда я  учился на отделении журналистики ВКШ при ЦК ВЛКСМ.

Кстати говоря, заведовал кафедрой журналистики в то время  Геннадий Николаевич Селезнев, который потом был спикером Государственной Думы (именно у Селезнева я защищал свой диплом).

Времена в Школе царили веселые, весьма раскрепощенные... Наш геройский комсорг Юра Раптанов (удивительно похожий на Че Гевару) то и дело устраивал различные веселые акции.

Однажды он пригласил к нам в Школу опального тогда Бориса Николаевича Ельцина.

И Ельцин приехал. И выступил.

Держался он очень бойко, отвечал на все вопросы. Освещал и «крамольные» стороны политической, околополитической жизни. Помню, например, последовал вопрос:

— Правда ли, что Михаил Сергеевич Горбачев строит дачу в Крыму со взлетной площадкой?

Последовал —  после профессиональной, театральной паузы! —  ответ:

— Дача уже построена...

 

* * *

 

У Бориса Николаевича тогда установились теплые, дружеские отношения с редактором нашей институтской газеты «Комсомольская искра» Юлией Николаевной Вишневской. Она решила опубликовать фрагменты выступления Бориса Николаевича в ВКШ. А  когда поехала к будущему президенту визировать этот  текст, то по дружбе взяла и меня с собой.

И вот мы на Пушкинской улице, в здании ГОССТРОЯ СССР, где тогда работал Борис Николаевич. Его помощник провел нас в солидный, просторный кабинет. Ельцин галантно поцеловал  ручку Юлии Николаевне. Мне дружелюбно протянул руку. И как-то пронзительно посмотрел на меня в упор. Потом начал расспрашивать. Кто, мол, такой? И откуда?

Я ответил:

— Москвич, раньше работал в музее Николая Островского, а также в школе.

Видимо, ответ Бориса Николаевича удовлетворил. И больше он у меня и у Юлии Николаевны ничего не спрашивал. Начал рассказывать сам. Разные невероятные, весьма грустные истории  из своей жизни. Оказывается, Госбезопасность его постоянно тогда преследовала.

— Вот недавно сюда в этот кабинет, — откровенничал  Ельцин, — приходили люди из ГБ. Из сочувствующих мне. Они просили меня быть осторожнее. Оказывается, в ГБ изобрели такое оружие, которое может уничтожать людей на огромном расстоянии... И при этом не оставлять никаких следов.  Вот, например, Вы  едете  в набитом  троллейбусе — а где-то в далеком кабинете какой-нибудь секретный агент нажимает на кнопку — срабатывает дистанционное электронное оружие — и Вы убиты. Следов насильственного воздействия — нет. Сердце...

Я перепугался. Даже начал опасливо озираться по сторонам, как бы именно сейчас ужасная машина ГБ не пришла в действие. Слава Богу, обошлось.

Когда мы уже завершали беседу, Ельцин протянул Юлии Николаевне толстенную папку с бумагами:

— Здесь в с е  мое выступление в ВКШ.

Я пошутил:

— Борис Николаевич, если сейчас эту папку бросить вниз — она не долетит.

Будущий президент  рассмеялся.

 

2.

 

А теперь другая история. Мне ее много лет назад рассказал писатель Виктор Шендерович со слов журналиста Сергея Пархоменко.

1995 год. Президент Ельцин пережил первый инфаркт. Никакой официальной информации по этому поводу не было.

Толпы журналистов дежурили у Центральной кремлевской больницы. Наконец-то дождались. Супруга президента Наина Иосифовна вышла от мужа из больницы.

Журналисты, окоченевшие от холода, подбежали к первой леди государства, начали задавать вопросы о состоянии здоровья Бориса Николаевича.

Наина Иосифовна в порыве искренней материнской нежности сказала: «Ребятки, не мерзните, идите домой... Завтра все прочтете в газетах...»

...Интересно, кто же, если не журналисты, пишут в средствах массовой информации?

 

3.

 

Опальный Ельцин и Ельцин, получивший власть, — это, конечно, разные люди.

Не буду ему давать никакой оценки. Кто я такой, чтобы кого-то оценивать!

Время всем нам воздаст по заслугам. 

 

НОВЫЕ «ЛИТЕРАТУРНЫЕ ИЗВЕСТИЯ»

 

6.07.2017. Подписал в печать «Литературные известия», № 5, 2017

 

  1. Сергей Киулин. Ассы поэзии в Яссах
  2. Фёдор Мальцев. Коллекция юмористических произведений
  3. Реклама. Газета «Литературные известия»
  4. Ольга Денисова. Рецензия на книгу стихов Кирилла Ковальджи «Поздние строки»
  5. Мария Леонова. Рецензия на книгу стихов Дмитрия Филиппенко «На побережье пульса»
  6. Марианна Марговская. Рецензия на книгу стихов Александра Орлова
  7. «Разнозимье»
  8. Ольга Ефимова. Рецензия на книгу стихов Лео Бутнару «Контрасты как необходимость»
  9. Илья Журбинский. Новый наряд короля. Стихотворения
  10. Ольга Ефимова. «След». Стихотворение
  11. Марина Завьялова. Рецензия на книгу стихов Владислава Доброславского «Избранная лирика»
  12. Ольга Ефимова. Рецензия на книгу стихов Александра Вепрёва «Верлибров лаборатория»
  13. Евгений Морозов. В заботливом тепле. Стихотворения
  14. Екатерина Яковлева. Подобно ветру. Стихотворения
  15. Леонид Корниенко. Храм. Прозаические миниатюры
  16. Владислав Доброславский. Хорошие пожелания. Стихотворения
  17. Страница Союза литераторов России. Лилия Волохонская. ПАМЯТЬ НАВЕКИ. Эссе; Нина Силаева. Коснись страниц… Стихотворения
  18. Александр Карпенко. Слово любви. Стихотворения
  19. Любовь Берзина. Пронзая времена. Стихотворения
  20. Евгений Минин. Рецензия на книгу стихов и пародий Евгения Степанова «Среда обитания»
  21. Реклама. Союз писателей XXI века; интернет-магазин «Литлавка»

 

 

КНИГИ ИЗ  СЕРИИ «АВАНГРАНДЫ»

 

В издательстве Евгения Степанова вышло уже несколько книг из серии «Авангранды» (название придумал несколько лет назад Владимир Климов). Это стихи замечательных поэтов — Сергея Бирюкова, Арсена Мирзаева, Александра Вепрева, Андрея Ширяева.

В ближайшее время увидят сборники Яна Бруштейна (Иваново) и Анатолия Кудрявицкого (Дублин, Ирландия).

На прилавки книжных магазинов также поступила стихотворная книга «Империи» основателя издательства — Евгения Степанова. Это стихи, написанные автором в разные годы» и которые печатались в центральной периодике, в журналах«Нева», «Звезда», «Дружба народов», «Наш современник», «Урал», «Дон», «Арион», «Юность», «Интерпоэзия», «Новый берег», «День и Ночь», «Крещатик», «Слово», в альманахах «Поэзия» и «День поэзии», в газетах «Московский комсомолец», «Труд», «Литературная газета» и во многих других изданиях.

Сергей КИУЛИН

«БОЛЬШАЯ ПЕРЕМЕНА»

Смотрел в очередной раз гениальный фильм «Большая перемена». Действительно, замечательная картина — добрая, трогательная, смешная. Сделано превосходно.

Никто и не задумывается, что это не просто кино, а кинематографическая социальная реклама, прославляющая рабочий класс (пролетариат!), призывающая «учиться, учиться и еще раз учиться!»

Увы, нет сейчас такой социальной рекламы в России. Нет добрых, светлых фильмов о рабочих, школе, тем более, о ШРМ.

Вообще, советское общество было построено настолько хитро, изощренно, что только сейчас начинаешь понимать, что к чему.

Было провозглашено, что мы построили общество рабочих и крестьян. На самом деле и тогда существовал реальный государственно-промышленный капитализм, при котором рабочие работали в жутких условиях на заводах и фабриках, привозили их в большие города по лимиту, селили в далекие от комфорта общежития и т. д. Но их труд тогда хотя бы поэтизировали, прославляли в стихах, романах, песнях, фильмах (та же «Большая перемена»). То есть фактически вешали этим самых рабочим лапшу на уши, зомбируя их (разумеется, при помощи деятелей культуры!) как питон Као — бандерлогов.

…Управляют обществом, конечно, никакие не рабочие, а всегда одни и те же (одинаково устроенные) люди (а также их потомки). Это крошечный процент наиболее активного и пассионарного населения, который будет управлять при любом режиме, будь то социализм, капитализм, анархия или республика людоедоев имени диктатора Полпота.

Этим пассионариям, по сути, все равно как называться. Например, губернатор Нижегородской губернии раньше был первым секретарем Перовского райкома партии, а президент Ельцин — первым секретарем Свердловского обкома партии. Подобные примеры могу приводить долго. Множество олигархов (некоторых из них я знаю лично) раньше работали в ЦК ВЛКСМ и ЦК КПСС, райкомах партии и комсомола (кстати, М. Б. Ходорковский, если не ошибаюсь, трудился во Фрунзенском райкоме ВЛКСМ), КГБ, профсоюзах, большом спорте и т. д.

Политический строй — по сути! — не меняется. Более того, общественная формация не имеет большого значения для развития, например, экономики — пример богатейшего коммунистического (условно) Китая, главного заимодавца демократических (условно) США, у всех перед глазами.

При этом всегда важны нюансы. Советская власть советской власти рознь. Эффективный, жизнеспособный НЭП не надо путать с рабовладельческой индустриализацией, а кровавый 37-й год — с максимально не кровожадным (есть с чем сравнивать!) брежневским «застоем».

Что было сделано в брежневское время? Над пассионариями-управленцами был колоссальный контроль — партия, Пельше, КГБ и т. д. Да, они, пассионарии-управленцы, конечно, были состоятельные люди, имели лучшие квартиры в домах ЦК, казенные дачи, путевки в Пицунду и Ялту, спецпайки, но не более того. И при этом работали. Очень много и эффективно работали. Свой инстинкт пассионариев-управленцев они реализовывали, прежде всего, в силу заложенных природой дарований, жажды власти, даже чувства ответственности.

Перестройка отменила (как выяснилось, на время) контроль. И вот тогда эти самые пассионарии-управленцы пустились во все тяжкие, превратившись реально в феодалов (а мы сейчас ближе всего именно к феодальной общественно-политической формации). И сейчас, конечно, фильмы вроде «Большой перемены» появиться не могут. К великому сожалению.

 

               ПРАЗДНИКИ

 

салюты елка новый год

бухой мягков по телеку

 

а гроб по тереку плывет

дубовый гроб по тереку

 

все это как бы не всерьез

хотя совсем не здорово

 

что скажешь дедушка мороз?

опять наврешь с три короба?

 

                                             10.12.2010

                                             ст. Удельная

 

ТЕЛЕВИЗОР

 

То, что у нас безобразное ТВ, даже хорошо. Отвратителен сам институт ТВ. Человек тупо лежит на диване и глазеет в какой-то ящик. Ничего не делает. Просто убивает время. Если бы ТВ было интересное, тогда бы еще больше людей ничего не делало.

 

               ТОГДА

 

что же было тогда воровали

истребляли своих

негодяи учили морали

и марали святых

 

наилучшие были убиты

и убиты слова

сквозь бетонные серые плиты

пела песни трава

 

пела песни трава и малёхо

изменялась эпоха греха

некрасивая эта эпоха

и червивая точно труха

 

                                             2007

 

 

 

               ПАМЯТИ ККК

 

Жизнь — это микст золотого и свинского.

Память разборчива, совесть строга.

Помню веселого Костю Кузьминского.

Помню товарища — а не врага.

 

Помню нью-йоркские вечные сборища.

Весело было. Но глуп человек.

Что ж мы  ругались, два брайтонских кореша?

Мы ведь когда-то делили ночлег.

 

Жизнь  — это микст золотого и бренного.

Всякое было на грешном пути.

Помню поэта — поэта отменного.

Костя, я плачу. Прощай и прости.

 

НАКПАЛЬ

В парижские молодые годы я ходил в литературный кружок. Я узнал о его существовании в одной из многочисленных бесплатных рекламных газет.

Позвонил. Дама объяснила мне по-французски, что занятия проводит доктор Накпаль, и проводит их на английском языке...

Я сказал, что по-английски говорю плохо, но зато, как собака, все понимаю. Дама захихикала и продиктовала мне адрес.

Я пришел. Дворик. Замечательный парижский дворик. Не проходной — как в Москве. Замкнутый — как в Ленинграде. Мощеный. Во дворике — крошечные (как будто бутофорские) двухэтажные домики. Возле каждого — цветы в горшочках, столики...

Господин Накпаль приветливо (по-английски) пригласил меня в дом.

Квартирка меня поразила. Две малюсенькие (метров по восемь) комнатки. Стеллажи. На стеллажах только книги и журналы. Все.

Господин Накпаль оказался индусом, окончившим Оксфорд и Кембридж, главным врачом индийского посольства, психотерапевтом и психиатром. Я понял, что попал туда, куда нужно. Рядом с господином Накпалем стояли две женщины, потом подошла еще одна дама.

Женщины начали расспрашивать, кто я такой?

Я сказал правду.

— Ах, Вы из России, журналист!.. — стала восклицать подошедшая мадмуазель. — А я читала Вашего Андрея Макина, лауреата Гонкуровской премии. У меня похожая с ним история. У меня тоже бабушка и дедушка англичане, а я живу здесь. Вообще, русские удивительно способные к языкам люди. Макин живет в Париже чуть более десяти лет, а уже пишет на французском, и прекрасно пишет, уверяю Вас — Гонкуровскую премию просто так не дают.

Я довольно улыбался — мол, знай наших!

Ровно в семь Маэстро объявил о начале занятий.

Он достал какой-то журнал и начал по-английски читать стихи. Потом повторил их. Потом опять повторил. Так он читал одно стихотворение раз пять.

Потом как-то угрожающе посмотрел на нас и, точно следователь, спросил:

— Ну что вы скажете? Что имел в виду автор?

Мы начали думать. Или делать вид, что думаем.

Одна девушка — из Венгрии — сказала, что это полет души автора...

Я напряг весь свой куцый запас английских слов и промямлил, что мне понравилась музыка стихотворения. И может быть, музыка — это и есть его смысл...

Англичанка так долго и сложно что-то говорила, что я практически ничего не понял.

Потом господин Накпаль опять читал стихи. И спрашивал:

— Что вы скажете? Что имел в виду автор?

А мы делились своими впечатлениями.

 

* * *

 

Провожая дам до метро, я долго общался с ними. Дамы, как водится в литературных кружках, оказались одинокими. И посему писали стихи. Я понял, что в скором времени моя парижская жизнь станет немножко разнообразнее...

 

1997 — 2017

 

САН САНЫЧ

 

Три года я прожил на Третьей Тверской-Ямской улице, в самом центре нашей разношерстной столицы. В крошечной квартирке. В доме с коридорной системой. Представьте себе — огромный длинный коридор, а по бокам — каморки. Общая площадь каждой — примерно девятнадцать метров. Тесновато... Но зато там, на Тверской-Ямской, был у меня поистине золотой сосед. Сколько я про него всяких историй написал, глядишь, скоро и книжка получится.

 

* * *

 

...Встретил его как-то вечером. Сосед сидел на скамеечке возле дома, задумчивый и благостный.

— Все, Женька, — сказал он мне, — уезжаю на дачу, дам тебе пожить нормально.

И в самом деле, через несколько дней куда-то отвалил.

 

* * *

 

А еще через несколько дней из его квартиры стал доноситься зловещий запах, откровенно напоминающий трупный яд.

Я перепугался. Жив ли Саня? А, может, умер? И не по моей ли — хотя бы отчасти! — вине? Ведь сколько раз я бил ему морду за его пьяные кутежи вместе другими алкашами.

 

* * *

 

Кто-то из соседей вызвал милицию.

Менты приехали ночью. Вскрыли дверь, но ничего не нашли. Встревоженная и бдительная соседка Клавка кричала:

— Ищите лучше, ищите лучше! У него там чемоданы стояли. Может быть, его убили, распилили и положили в чемодан?

Менты ничего не нашли. Уехали.

А запах не убывал.

 

* * *

 

Другая соседка, красивая Ирка, давала мне ценные указания:

— Женя, главное — не дыши! Трупный яд — это очень опасно. Глотнул такого воздуха и — на тот свет. Не дыши! Послушай меня!

Я пробовал «не дышать» — у меня, к сожалению, ничего не получалось. Озлобленный на свою нерадивость и запах трупного яда, я не знал что делать. Настроение в душе воцарилось паршивое.

 

* * *

 

Наконец, я не выдержал и уже сам вызвал милицию. Менты приехали рано утром. Я их встретил, показал рукой на квартиру, откуда доносился опасный, всепроникающий запах. Один мент сразу определил:

— Труп. Узнаю это «благовоние». Только вчера в морге был.

— Да-да, — подтвердил другой защитник правопорядка, — мокрое дело. Понятно.

При этом второй мент как-то странно посмотрел на меня. И неожиданно спросил:

— А Вы кто собственно будете?

— Сосед. Это я Вас вызвал. Дышать, понимаете ли, нечем, — нервно пробормотал я.

— А документы у Вас есть?

Я принес удостоверение.

Они все переписали и сказали неприятные слова:

— Ладно, пока свободны. Только из Москвы не уезжайте, можете еще понадобиться. В случае чего мы Вас вызовем. На допрос.

Я чуть не заплакал от страха.

— Повесят еще на меня мокрое дело. — размышлял я. — Ведь все у нас на этаже видели, как я поколачивал и Санька, и всех его дружков-приятелей как только они начинали "квасить".

 

* * *

 

Приперся я на работу. Я тогда трудился в одной рекламной фирме. Рассказал все нашей секретарше, длинноногой, глазастой Полине. Она, как могла, меня утешила. Со свойственной молодости «дипломатичностью».

— Все будет нормально. Я это чувствую. Ничего не бойся. А в крайнем случае я буду тебе сухари в тюрьму носить.

Я понял, как тяжело жить без пистолета.

 

* * *

 

Вернулся с работы домой от страха ни жив, ни мертв. С удивлением обнаружил, что возле подъезда нет черного «воронка». Был уже уверен, что меня должны забрать. Все-таки на всякий случай опять позвонил в милицию:

— Ну как дела? Нашли труп?

— Нет, — ответил знакомый ментовской голос, — никакого трупа там нет. А вот бельишко Ваш сосед замочил. Носочки свои решил постирать. Хорошие такие носочки. Не волнуйтесь, мы там уже все убрали.

 

1996 — 2017

 

ПУГАЧЕВА

 

А. Б. Пугачева, широко улыбаясь, поет по ТВ-центр (13.07.2017):

— Не расстанусь с Комсомолом. Буду вечно с молодым!

 

Вот так и надо жить.

 

ЛОЗА

 

Юрий Лоза (из интервью Евгению Степанову, опубликованного в газете «Крестьянская Россия», 1996 год):

— Откуда же к нам, на Ваш взгляд, пришла цивилизация?

— Я прихожу к выводу, что из Египта. Как русских называют англичане? «Russians». Ра — это Бог солнца в египетской мифологии. Ура — слава Богу по-египетски. Все ключевые слова в русском языке через ра. Радость, равенство, радуга... Высшая степень родства — брат. Река Ра — Волга, Урал, Заратустра (урожденный в Урале). В конце концов, Бог живет в Раю.

Я убежден, что изначальна была на земле одна раса, которая во времена ледниковых катаклизмов освоила новые территории и под воздействием внешней среды приобрела различные обличья. Земля сильнее человека. И невозможно — обитая, например, в степи или в краю вечной мерзлоты, не быть узкоглазым и низкорослым. Просто пропадешь. А все предки наши, и в первую очередь Адам и Ева, я уверен, были чернокожими.

 

 

ПУШКИН

Пушкин всегда актуален.

Вот он пишет в 1828 году:

«Беда стране, где раб и льстец

Одни приближены к престолу,

А небом избранный певец

Молчит, потупя очи долу».

 

Ну разве что-то изменилось?

А впрочем, изменилось.

Не исключаю, что сейчас Александр Сергеевич написал бы вместо слова «раб» слово «вор».

 

2017

ПУТИН

 

Ко мне в гости приехал один приятель, мелкий клерк из Совмина.

Говорит:

— Могу организовать поздравительные письма, телеграммы от имени Путина. Имей в виду.

То есть дал понять, что на этом можно неплохо заработать.

Мы оба — пешки, песчинки в мощном чиновничьем мире. И то можем организовать письмо и.о. президента. А что же могут другие?!

 

2000

 

ДЬЯЧКОВ

 

Я учился тогда в Тамбовском пединституте. Сдавал экзамен по истории КПСС доценту Л. Г. Дьячкову. Во время экзамена передал доценту привет от литератора Сергея Бирюкова, моего старшего товарища и тоже ученика Дьячкова.

Лев Григорьевич сказал:

— Хитер ты, Степанов. Знаешь, когда привет передать. Но это еще цветочки. Был у меня студент, который однажды — совершенно не зная ответа на вопрос — попросил всех встать и спеть «Марсельезу»...

 

ЕВТУШЕНКО

О Евгении Евтушенко, царство ему небесное, написано, пожалуй, не меньше, чем написал он сам.

И все-таки несколько штрихов к его портрету.

В конце 1988 года двадцати четырех лет отроду я был стажером и литконсультантом отдела литературы и искусства журнала «Огонек». Коротичевского. Отдел был очень сильный. Заведующий — Олег Хлебников, сотрудники — Владимир Вигилянский, Андрей Чернов, Людмила Наточанная, Жора Елин, Миша Пекелис... Подвизались и мы с Илюшей Мильштейном. Я в основном рецензировал стихотворную почту, за что получал какие-то небольшие деньги, а Илюша писал мудрые литературоведческие статьи, которые, как правило, доводил до ума прекрасный человек Владимир Вигилянский, который теперь священник. Не удивительно.

Работали мы очень много, засиживались допоздна. Люди к нам в отдел приходили замечательно-интересные. Берестов и Сарнов, Рыбаков и Богуславская... Со многими я тогда познакомился.

А Евтушенко фактически работал у нас. Он вел рубрику «Муза двадцатого века». Весь отдел ему помогал. Особенно Мильштейн.

Актерские способности знаменитого поэта меня поражали. Пример. Звонят Хлебникову. Трубку снимает Евтушенко.

В трубку говорят:

— Это Олег Никитович?

Евтушенко отвечает:

— Что Вы, что Вы! Это его помощник. Я сейчас за ним сбегаю, извините...

Ну, мы все, конечно, хохочем.

Евтушенко все время придирался к моей одежде. Я тогда ходил в полосатых полувоенных штанах за 32 рубля. Хорошие, удобные штаны. На другие денег не было.

Евтушенко говорил:

— Если бы ты приехал в Штаты, тебя могли бы арестовать. Подумали бы, что ты милитарист.

Я отвечал:

— Когда поеду в Штаты — переоденусь.

Часто мы, разумеется, беседовали о поэтах и поэзии. Как-то раз разговорились с ним о Денисе Новикове, которому тогда было лет двадцать.

Евтушенко:

— Талантливый парень. Но ему надо бы добавить в стихи немного Есенина...

Так — трагически! — потом и получилось.

Денис стал, на мой взгляд, выдающимся поэтом. Увы, он ушел из жизни даже раньше Е. А. Евтушенко.

Однажды вечером Евтушенко сказал:

— Ну, сегодня мы поработали хорошо. Поехали отдыхать.

Хлебников позвонил своей жене Анне Саед-Шах, Евтушенко — жене Маше.

Хлебников, Мильштейн и я влезли в евтушенковский «Мерседес» и поехали в ЦДЛ. Водителем у нас был поэт.

По дороге я спросил его:

— Евгений Александрович, в книжечках библиотечки «Огонька» указывается, в каких странах Вы побывали. Раньше шло только перечисление. В последнем сборничке перечисленных стран было шестьдесят две. А на сегодняшний момент?

— Восемьдесят пять! — гордо и не задумавшись ни на секунду, выпалил Евтушенко.

По дороге я рассказал ему, что до сих пор храню книжку «Куда ведет Хлестаковщина?» В ней Борис Панкин клеймит позором тридцатилетнего Евтушенко за интервью западным СМИ.

Поэт стал выпрашивать у меня эту книжку:

— У меня ее нет. Подари!

Я пообещал.

Приехали в ЦДЛ. Аня и Маша находились уже там. Евтушенко тут же заказал банкетный столик. Стали выпивать. Евгений Александрович произносил тосты за всех присутствующих. Очень много сказал добрых слов об Олеге Хлебникове, Илье Мильштейне. Сказал что-то и в мой адрес. Похвалил. По-моему, даже чересчур. Я смутился. Евтушенко перешел ко мне алаверды. Я промямлил что-то невразумительное. Типа того, как я счастлив быть в такой компании! А потом — не знаю, как у меня вырвалось?! — я вдруг (это, конечно, был мерзкий синдром моськи, лающей на слона!) ляпнул:

— Евгений Александрович, извините меня... Я Вас очень уважаю как человека, старшего товарища, фотографа, журналиста, путешественника, но считаю: все, что Вы написали после двадцати пяти лет в стихотворной форме, очень слабо. Во всяком случае, мне это не нравится. Искренности стало меньше, а политики больше. И вообще, все Ваши стихи можно пересказать прозой. А значит, это не стихи.

Возникла длительная, тревожная пауза.

* * *

— Он плохо кончит! — только и сказал грустный Евтушенко.

* * *

Потом инцидент был как-то замят. Выпили мы тогда немало. И помирились. Стали говорить друг другу комплименты.

* * *

Неожиданно меня окликнула какая-то девушка. Оказалась — это моя знакомая, певица Оксана Х. Вид у нее был весьма раскованный. Откровенное декольте. Ярко накрашенные губы. Мы стали болтать. Евтушенко так и ходил вокруг нас. Пришлось их познакомить.

Потом Илюша Мильштейн стал долго и протяжно читать стихи Германа Плисецкого, чем привел в восторг и Евтушенко и всех остальных.

Во время банкета почему-то поднялся вопрос, еврей ли Евтушенко?

— Ни грамма еврейской крови у меня нет. Я — латыш, — просветил нас поэт-интернационалист. — По отцу я — Гангнус, во время войны фамилию сменил, а вот брат мой родной (сводный) по отцу — еврей. И очень хороший человек. Как и его папа.

Под занавес сего мероприятия все мы целовались и обнимались. Евтушенко сказал мне:

— Ты честный человек и мой друг. Теперь все новые года встречаем вместе!

Я чуть не прослезился. Меня приблизили!

Интересно Евгений Александрович расплатился.

— Плачу я! — гордо крикнул он. И полез в сумочку к своей очаровательной жене Маше.

* * *

Потом мы не виделись примерно полгода. Я уже работал в газете «Семья» корреспондентом. И должен был брать интервью у Бориса Егоровича Панюкова, тогдашнего заместителя министра гражданской авиации. Я сидел, ждал в приемной, когда меня пригласят.

Вдруг вошел Евтушенко.

Я чуть ли не кинулся к своему знаменитому «другу».

— А мы разве знакомы? — спросил поэт.

Он меня не узнал. Или сделал вид, что не узнал.

* * *

…Прошло очень много лет. Однажды (в 2013 году) мой многолетний работодатель С. И. Чупринин, по заказу и под бдительным кураторством которого моя фирма «Вест-Консалтинг» сделала сайты всем лауреатам премии «Поэт», позвонил мне и сказал:

— Женя, в Москву из Америки прилетает Евтушенко, будет проводить у себя на даче в Переделкине вечер близких друзей, у меня приглашение на два лица, на себя и на супругу. Жена моя пойти не может, поэтому в качестве супруги я приглашаю Вас. Пойдете? Тем более что Вам надо делать сайт Евтушенко.

Я, конечно, радостно согласился.

Вечер тогда удался на славу, было очень много интересных людей, хорошего вина и хороших закусок, я подарил Евгению Александровичу свою трехтомную антологию современной поэзии, которую он с благодарность принял.

Выступали друзья поэта — Генрих Боровик, Евгений Сидоров, журналист Валерий Яков, Владимир Вишневский и многие другие. Остроумнее всех выступил, на мой взгляд, Вениамин Смехов. Он сказал:

— Что мне больше всего нравится в Евтушенко? Это его жена Маша.

Евтушенко смеялся громче всех!

О сайте поэта нам тогда поговорить не удалось. Он был постоянно занят, все хотели с ним пообщаться, да и чувствовал он себя не очень, у него тогда уже была ампутирована одна нога.

Но спустя некоторое время, через несколько дней, я позвонил Евгению Александровичу на дачу, и у нас состоялся предметный деловой разговор.

Евтушенко дал мне указание использовать в качестве единственно-правильной его биографии биобиблиографическую справку, опубликованную в проспекте лауреата премии «Поэт».

— Там все сказано точно, и мной проверено, — резюмировал Евтушенко.

Так мы с Максимом Жуковым, веб-дизайнером «Вест-Консалтинга» и премии «Поэт», и поступили.

Вот эта доподлинная информация.

«ЕВГЕНИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ЕВТУШЕНКО родился 18 июля 1932 г. в пристанционном поселке Нижнеудинск Восточно-Сибирского края (ныне — Иркутской области), в 255 км по Транссибирской магистрали от станции Зима, в семье геологов Зинаиды Ермолаевны Евтушенко (1910 — 2002) и Александра Рудольфовича Гангнуса (1910 — 1976). Вскоре был привезен на станцию Зима, к материнской родне, здесь и зарегистрирован, а в годовалом возрасте увезен в Москву. При разводе родителей остался с матерью. Оба деда — инспектор Артиллерийского управления РККА, бригадинтендант Ермолай Наумович Евтушенко, по национальности белорус, и математик, соавтор школьных учебников по геометрии Рудольф Вильгельмович Гангнус, латыш по паспорту, но с немецкими корнями, — были арестованы в начале 1938 г. в присутствии внука. Ермолай Наумович расстрелян в августе, а Рудольф Вильгельмович после пяти лет лагерей выслан еще на пять лет в Муром. Домой вернулся в 1948 г. и через год умер.

Первые стихи Евтушенко сочинил в пять лет, первый раз напечатался (в газете “Советский спорт”) в 17 лет (1949), первый сборник (”Разведчики грядущего“) выпустил в 20 лет (1952). С тех пор издал более ста книг.

Осенью 1941 г. из прифронтовой Москвы эвакуируется в Сибирь, на станцию Зима. Учится в школе, помогает убирать урожай, поет для раненых в госпитале. Чтобы 12-летний подросток до окончания войны мог без спецпропуска вернуться в Москву, в метрике ему на год уменьшают возраст.

В Москве занимается в поэтической студии при районном Доме пионеров. Заподозренный в сожжении классных журналов, исключен из седьмого класса с "волчьим билетом". Работает в геологоразведочных экспедициях в Казахстане и на Алтае. В 1952 г. без аттестата зрелости в обход правил принят в Литературный институт, проучился пять лет, но тоже исключен после выступления в защиту романа Владимира Дудинцева ”Не хлебом единым“. И только через сорок три года, будучи почетным профессором восьми университетов мира, сдал последние экзамены, защитился и получил диплом о присвоении квалификации ”литературный работник“.

В 20 лет стал самым молодым членом Союза писателей. Заодно оформлен секретарем комсомольской организации при союзе. Но после исключения из института был исключен и из комсомола. Входил в редколлегию журнала ”Юность“. Был председателем Совета по грузинской литературе. Выступал на V (1971), VI (1976) и VIII (1986) всесоюзных писательских съездах. В 1986 — 1991 гг. секретарь правления СП СССР. В 1989 г. участвовал в организации общества ”Апрель“ (”Писатели в поддержку перестройки“) и Пен-клуба, в 1991 г. присоединился к манифесту о создании независимого Союза писателей.

Еще в Литинституте подружился с Владимиром Соколовым и Робертом Рождественским, чуть позже с Василием Аксёновым и Андреем Вознесенским, с Фестиваля молодежи и студентов (1957) потянулся к Юрию Васильеву, Эрнсту Неизвестному, Олегу Целкову, сблизился и с другими молодыми писателями, художниками, артистами, которые вскоре, получив по аналогии с бунтарями-разночинцами XIX в. прозвище шестидесятников, стали художественным авангардом хрущёвской оттепели. Само слово ”шестидесятник“, от которого впоследствии многие, если не все, соратники Евтушенко открестились, для него остается любимым самоопределением.

Возродив ораторскую традицию Владимира Маяковского, собирал на поэтические вечера полные залы — от Коммунистической аудитории Московского университета и Большой аудитории Политехнического музея до Кремлевского Дворца съездов и центральной арены спорткомплекса ”Олимпийский“. Объездил со стихами весь Советский Союз. Впервые выпущенный за границу в 1960 г., за полвека побывал почти в ста странах. Переводил иноязычных отечественных поэтов и поэтов мира, и сам переведен более чем на семьдесят языков. Владеет английским, испанским и итальянским.

С экспедициями, организованными журналистом ”Известий“ Л. И. Шинкарёвым, прошел по семи сибирским рекам: Лене (1967), Витиму (1969), Вилюю (1973), Унгре и Алдану (1975), Колыме (1977) и Селенге (1980).

Лирик по душевному складу, Евтушенко постоянно нацелен на отстаивание гражданских идеалов. Такие стихотворения, как ”Бабий Яр“ (1961), ”Наследники Сталина“ (1962), ”Танки идут по Праге“ (1968), и множество других взывают прямо к общественному сознанию. Стихотворение ”Хотят ли русские войны?..“ (1961), положенное на музыку Эдуардом Колмановским, стало популярной хоровой песней. А всего в активе поэта более ста песен.

На стихи Евтушенко Д. Д. Шостакович написал Тринадцатую симфонию (1962) и ораторию ”Казнь Степана Разина“ (1964). Евтушенко резко протестовал против советской оккупации Чехословакии, против расправы над А. И. Солженицыным и преследования диссидентов, против войны во Вьетнаме, в Афганистане и Чечне. Вступился за дом Бориса Пастернака в Переделкине. Был среди инициаторов создания историко-просветительского и правозащитного общества ”Мемориал“.

В 1989-1991 гг. Евтушенко — народный депутат СССР.

Михаил Калатозов и Сергей Урусевский экранизировали поэму в прозе Евтушенко ”Я — Куба!“ (1963). Сам поэт снял по своим сценариям художественные фильмы ”Детский сад“(1983) и ”Похороны Сталина“ (1990); сыграл роль К. Э. Циолковского в картине Саввы Кулиша ”Взлет“ (1979). В Театре на Малой Бронной Александр Поламишев инсценировал в 1967 г. поэму Евтушенко ”Братская ГЭС“. В Театре на Таганке по стихам Евтушенко Юрий Любимов поставил спектакль ”Под кожей статуи Свободы“ (1972), Вениамин Смехов — ”Нет лет“ (2013). Свои фотоработы поэт выставлял в четырнадцати городах СССР, включая Москву, Вильнюс, Тбилиси, Куйбышев, Иркутск, а также в Италии и Англии.

В середине 1960-х гг. Евтушенко начал составлять антологию русской поэзии XX в., которая объединила бы советских поэтов и поэтов русского Зарубежья. Фрагменты из нее печатались в перестроечном ”Огоньке“; книгой она вышла в 1993 г. в переводе на английский язык, в 1995 г. — на языке оригинала под названием ”Строфы века“. Продолжение этой работы — пятитомная антология ”Поэт в России — больше, чем поэт: Десять веков русской поэзии“, два тома которой выпущены издательством ”Русскiй Mipъ“ в прошлом году (пробный тираж первого тома под названием ”В начале было Слово...“ издан шесть лет назад).

Евтушенко собрал коллекцию живописи, построил здание для нее рядом со своим домом в Переделкине и в 2010 г. подарил галерею государству.

С 1992 г. преподает русскую литературу и европейское и отечественное кино в Квинс-колледже города Талса (штат Оклахома, США).

Поэт — действительный член Европейской академии наук, искусств и литературы (штаб-квартира в Париже), почетный член Американской академии искусств (штаб-квартира в Кембридже, Массачусетс), Малагской королевской академии изящных искусств Сан-Тельмо (Испания) и Российской академии художеств. Он лауреат Государственной премии СССР (1984) и Государственной премии Российской Федерации (2010), премии ”Фреджене-81“ (Италия), премий Тициана Табидзе (1981, Грузия), Джованни Боккаччо (1995, Италия), Уолта Уитмена (1999, США), Эудженио Монтале (2006, Италия), Христо Ботева (2006, Болгария), премии Академии российского телевидения ”ТЭФИ“ (1998), Царскосельской художественной премии (2003), премии ”Поэт“ (2013) и др. Награжден орденами ”Знак Почета“ (1969), Трудового Красного Знамени (1983), Дружбы народов (1993), который отказался принять из-за развязанной войны в Чечне, ”За заслуги перед Отечеством“ III степени (2003), а также вьетнамским орденом ”Дружба“ (1988), грузинским орденом Чести (2003), чилийским орденом Бернардо О´Хиггинса (2009) и др.

Он почетный гражданин городов Зима (1992) и Петрозаводск (2006), а также городов Атланта, Мобил, Новый Орлеан, Оклахома-Сити, Талса и штата Висконсин (США).

Именем Евтушенко названа малая планета Солнечной системы, открытая 6 мая 1978 г. в Крымской обсерватории (диаметр 12 км, минимальное расстояние от Земли

247 млн км).

Евтушенко был женат на Белле Ахмадулиной (1957 — 1960), Г. С. Сокол-Лукониной (1961 — 1978) и Джан Батлер (1978 — 1986). С 1987 г. в браке с Марией Владимировной Евтушенко (Новиковой). В 1968 г. усыновил годовалого мальчика Петю. Два сына родились в третьем браке: Александр (1979) и Антон (1981) и два — в четвертом: Евгений (1989) и Дмитрий (1990)».

 

Скончался поэт, точно надсмеявшись над смертью, 1 апреля 2017 года в США, похоронен на Переделкинском кладбище, рядом с могилой Бориса Пастернака.

Евтушенко написал очень много стихов. Сам к себе он в последние годы относился, как ни странно, довольно строго. В одном телевизионном интервью говорил, что примерно 70% его стихов не самого высокого качества. «Ну что тут поделаешь, не все стихи удались!», — вздыхал поэт.

Но будем объективны: Евтушенко написал столько замечательных стихов, сколько нам и не снилось. Когда Евгений Александрович отказывался от излишнего журнализма в стихах, назидательности, когда писал лирические произведения, он становился, на мой взгляд, самим собой — истинным поэтом и виртуозным мастером стиха. Многие его стихи стали достоянием народа, навсегда вошли в мои плоть и кровь, его новаторская рифменная система до сих пор оказывает влияние на современных поэтов.

Да и вообще мир стал беднее без этого уникального человека.

Недавно в газете «Поэтоград» я опубликовал мои любимые стихи Евгения Евтушенко. Хочу опубликовать их и сейчас.

Тогда в молодости я, конечно, был несправедлив к Евгению Александровичу. И вот теперь, когда уже поздно, прошу у него прощения.

А теперь — замечательные стихи Поэта.

               Евгений ЕВТУШЕНКО

 

               * * *

 

И все-таки я с тобою,

и все-таки ты со мной,

зажатые шумной толпою,

придавленные тишиной.

 

И все-таки мы родные,

а это нельзя не сберечь,

и все-таки мы иные,

чем были до наших встреч.

 

У памяти столько заначек,

что хватит их нам наперед,

и кто-то из нас заплачет,

когда из нас кто-то умрет.

 

                                             17 января 2005

 

 

 

               * * *

 

Все выживаю, выживаю,

а не живу,

и сам себя я выжигаю,

как зной траву.

 

Что впереди? Лишь бездну вижу.

Она лежит

между двуличным словом — выжить,

и безграничным — жить.

 

 

 

               * * *

 

Форма — это тоже содержание.

Пламенная форма у огня.

Вложено встревоженное ржание

В форму совершенную коня.

 

Облако набухшее набито

Темным содержанием грозы,

И такое содержанье скрыто

В форме человеческой слезы!

 

 

 

               * * *

 

                              М. Бернесу

 

Хотят ли русские войны?

Спросите вы у тишины

над ширью пашен и полей

и у берез и тополей.

Спросите вы у тех солдат,

что под березами лежат,

и вам ответят их сыны,

хотят ли русские войны.

Не только за свою страну

солдаты гибли в ту войну,

а чтобы люди всей земли

спокойно видеть сны могли.

Под шелест листьев и афиш

ты спишь, Нью-Йорк, ты спишь, Париж.

Пусть вам ответят ваши сны,

хотят ли русские войны.

Да, мы умеем воевать,

но не хотим, чтобы опять

солдаты падали в бою

на землю грустную свою.

Спросите вы у матерей.

Спросите у жены моей.

И вы тогда понять должны,

хотят ли русские войны.

 

 

 

               * * *

 

                              Б. Ахмадулиной

 

Со мною вот что происходит:

ко мне мой старый друг не ходит,

а ходят в праздной суете

разнообразные не те.

И он

не с теми ходит где-то

и тоже понимает это,

и наш раздор необъясним,

мы оба мучаемся с ним.

Со мною вот что происходит:

совсем не та ко мне приходит,

мне руки на плечи кладет

и у другой меня крадет.

А той —

скажите, бога ради,

кому на плечи руки класть?

Та,

у которой я украден,

в отместку тоже станет красть.

Не сразу этим же ответит,

а будет жить с собой в борьбе

и неосознанно наметит

кого-то дальнего себе.

О, сколько

нервных

и недужных,

ненужных связей,

дружб ненужных!

Во мне уже осатаненность!

О, кто-нибудь,

приди,

нарушь

чужих людей соединенность

и разобщенность

близких душ!

 

 

 

               МЕТАМОРФОЗЫ

 

Детство — это село Краснощеково,

Несмышленово, Всеизлазово,

Скок-Поскоково, чуть Жестоково,

но Беззлобнино, но Чистоглазово.

 

Юность — это село Надеждино,

Нараспашкино, Обольщаньино,

ну а если немножко Невеждино,

все равно оно Обещаньино.

 

Зрелость — это село Разделово:

либо Схваткино, либо Пряткино,

либо Трусово, либо Смелово,

либо Кривдино, либо Правдино.

 

Старость — это село Усталово,

Понимаево, Неупреково,

Забывалово, Зарасталово

и — не дай нам бог — Одиноково.

 

 

 

               * * *

 

Бессердечность к себе —

это тоже увечность.

Не пора ли тебе отдохнуть?

Прояви наконец сам к себе человечность —

сам с собою побудь.

Успокойся.

В хорошие книжки заройся.

Не стремись никому ничего доказать.

А того, что тебя позабудут,

не бойся.

Все немедля сказать —

как себя наказать.

Успокойся на том,

чтобы мудрая тень Карадага,

пережившая столькие времена,

твои долгие ночи с тобой коротала

и Волошина мягкую тень привела.

Если рваться куда-то всю жизнь,

можно стать полоумным.

Ты позволь тишине

провести не спеша по твоим волосам.

Пусть предстанут в простом освещении лунном

революции,

войны,

искусство,

ты сам.

И прекрасна усталость,

похожая на умиранье, —

потому что от подлинной смерти она далека,

и прекрасно пустое бумагомаранье —

потому что еще не застыла навеки рука.

Горе тоже прекрасно,

когда не последнее горе,

и прекрасно, что ты

не для пошлого счастья рожден,

и прекрасно

какое-то полусоленое море,

разбавленное дождем...

Есть в желаньях опасность

смертельного пережеланья.

Хорошо ничего не желать,

хоть на время спешить отложив.

И тоска хороша —

это все-таки переживанье.

Одиночество — чудо.

Оно означает — ты жив.

 

 

 

               СПАСИБО

 

                              Ю. Любимову

 

Ты скажи слезам своим «спасибо»,

их не поспешая утереть.

Лучше плакать, но родиться — ибо

не родиться — это умереть.

 

Быть живым — пусть биту или гнуту, —

но в потемках плазмы не пропасть,

как зеленохвостую минуту

с воза мироздания украсть.

 

Вхрупывайся в радость, как в редиску,

смейся, перехватывая нож.

Страшно то, что мог ты не родиться,

даже если страшно, что живешь.

 

Кто родился — тот уже везучий.

Жизнь — очко с беззубою каргой.

Вытянутым быть — нахальный случай,

будто бы к семнадцати король.

 

В качке от черемушного чада,

пьяный от всего и ничего,

не моги очухаться от чуда,

чуда появленья своего.

 

В небесах не ожидая рая,

землю ты попреком не обидь,

ибо не наступит жизнь вторая,

а могла и первая не быть.

 

Доверяй не тлению, а вспышкам.

Падай в молочай и ковыли

и, не уговаривая слишком,

на спину вселенную вали.

 

В горе озорным не быть зазорно.

Даже на развалинах души,

грязный и разодранный, как Зорба,

празднуя позорище, пляши.

 

И спасибо самым черным кошкам,

на которых покосился ты,

и спасибо всем арбузным коркам,

на которых поскользнулся ты.

 

И спасибо самой сильной боли,

ибо что-то все-таки дала,

и спасибо самой сирой доле,

ибо доля все-таки была.

(Стихи из Антологии журнала «Футурум АРТ» (www.futurum-art.ru))

 

…Доля Евгения Александровича Евтушенко оказалась прекрасной. Он полностью состоялся как личность и как поэт. И, конечно, останется в истории русской литературы.

1988 — 2017

КОСАГОВСКИЙ

 

Юрий Косаговскимй пишет в ФБ 15.07.2017:

«ЧАСТО В ПОЭТИЧЕСКОЙ ПРОЗЕ ПОЭЗИИ БОЛЬШЕ ЧЕМ В СТИХАХ... Люблю короткие и поэтичные рассказики Степанова... почему-то вдруг скользит почва под ногами и наверно ускоряется вращение земли и начинаю лететь... кождый раз что-то интересное происходит перед глазами... и долго потом не можешь вернуться на землю ... полет еще дальше проносит тебя уже лететь над своей жизнью ... полет заразителен изменением спины - там сзади появляется приспособление для полета...»

АНДРЕЙ СЕДЫХ

Валентина Алексеевна Синкевич, русская поэтесса и издатель из Филадельфии, чьим литературным представителем в России я долгое время имел честь быть, рассказывала:

— Редактор нью-йоркской газеты «Новое русское слово» Андрей Седых (он, кстати говоря, в свое время работал литературным секретарем И. А. Бунина) получил письмо откуда-то из-за границы.

«Дорогой господин Седых, — писал в письме мракобесный неизвестный антисемит, — Что же творится в мире?! Повсюду засилье евреев. Нас, русских, везде притесняют. Один Вы — как русский патриот! — и заступаетесь в своей газете за нас, Ваших братьев по духу и крови. Спасибо Вам огромное».

Незнакомец не знал, что настоящее имя Андрея Седыха — Яков Моисеевич Цвибак.

 

Рассказал эту историю Валентине Алексеевне сам ироничный Андрей Седых.

 

 

МОРИЦ

 

В возрасте двадцати пяти лет (то есть почти тридцать лет назад) я стал заведующим отдела поэзии милого толстенького журнальчика «Мы». И проработал на этой должности год, пока меня благополучно — по собственному желанию! — не выгнали. За что — это отдельный разговор, весьма забавный. Об этом напишу попозже. А сейчас — о другом.

Как только меня назначили, я решил обзвонить ведущих, на мой взгляд, русских поэтов. Позвонил прекрасному лирику Владимиру Соколову (он прямо с дачи по телефону продиктовал мне несколько стихотворений), робко и безнадежно набрал номер божественно-недосягаемой Беллы Ахмадулиной (она, к моему вящему удивлению, не только сняла трубку, но и пообещала всячески содействовать новому журналу, вспомнив, что когда-то в молодости она с товарищами затевала самиздатовскую газету с аналогичным названием), обратился к Игорю Шкляревскому (он тут же прислал подборку). Ну и т. д.

Позвонил и Юнне Мориц, памятуя о том, что она написала много забавных детских песен для дуэта Татьяны и Сергея Никитиных.

Я представился солидно:

— Евгений Викторович, член редколлегии подросткового журнала «Мы», заведующий отделом поэзии. Мы бы хотели напечатать Ваши стихи для детей и юношества...

Юнна Петровна почему-то оказалась явно не в духе:

— Не дам я Вам никаких стихов, — обрушилась на меня лавина увесистых слов маститой поэтессы. — Вы, поколение старых редакторов, узурпировали детскую литературу. Сделали из нее посмешище. Нанесли ей колоссальный вред, печатая совсем не тех авторов... Так что, и не просите моих стихов — не дам!

 

Испугавшись собственной грозной значимости в детской литературе, я не стал спорить с госпожой Мориц, а трусливо постарался поскорее свернуть разговор.

Замечательная и обожаемая мной Юнна Петровна, видимо, имела полное право обижаться на «поколение старых редакторов». И откуда ей было знать, сколько мне лет — представился-то я солидно.

 

ПОЗДНЯЕВ. ЧИЧИБАБИН

 

Мой друг, поэт и журналист Миша Поздняев, царство ему небесное, рассказывал мне в 1989 году:

— Когда я работал в журнале «Сельская молодежь», решил подготовить к публикации подборку стихотворений опального тогда поэта Бориса Чичибабина.

Позвонил ему в Харьков, на работу. К трубке подошла какая-то женщина. И сказала:

— А Борис Алексеевич сейчас на складах.

 

Работал замечательный приснопамятный поэт бухгалтером в трамвайном депо... И никаких наград литературных тогда не имел.

 

А потом Чичибабин стал классиком русской поэзии.

 

Вот такая судьба.

1989 — 2017

КИКАБИДЗЕ

 

И песни, и роли в кино Вахтанга Кикабидзе отмечены, по-моему, удивительно выразительной печатью благородства и достоинства. И какой-то возвышенной печалью. Этот замечательный грузинский артист давно стал неотъемлемой частью русской культуры. Как формируются такие люди? Как из уличных сорванцов получаются мудрецы и философы?

Почему-то я всегда догадывался о необычном происхождении Кикабидзе. И вот однажды счастливый случай помог мне в этом убедиться. На одной из пресс-конференций в девяностые годы прошлого века я спросил певца:

— А Вы, наверное, из очень знатного рода?

— Да, — ответил Вахтанг Константинович, — По линии мамы. Она была княгиня из рода Багратиони. Прекрасно знала грузинскую и русскую литературу, была очень образованной, остроумной женщиной. А отец — крестьянского происхождения. Учился, всего добивался сам, всю жизнь проработал журналистом, знал три иностранных языка, в том числе и французский.

После этого ответа у меня больше никогда не возникало сомнений во всемогущей силе генетики. Кикабидзе, может быть, и не имеет сейчас княжеского титула. Но титул рыцаря сцены у него есть точно.

В последние годы (после известных событий!) Вахтанг Кикабидзе нелестно отзывался о России, однако я полагаю, что в душе он все равно любит нашу страну, частью культуры которой он давно стал.

 

1996 — 2017

 

КОРКИЯ

 

Когда мне только исполнилось шестнадцать лет, я, нахальный московский юноша, пришел в редакцию журнала «Юность» — предложить для публикации свои стихи.

Сотрудник отдела поэзии Виктор Коркия, прочитав мои опусы, одобрительно сказал:

— Мне понравилось. Для нас это перспективно. Пока публиковать, конечно, нечего. Но приходите попозже — через годик-другой...

Я ушел. И с тех по редакциям особенно не ходил. Жил вдалеке от Москвы, а часто и от России...

Мне было уже под тридцать, когда я решил вновь предложить журналу «Юность» свои стихи для публикации.

Встретил меня нестареющий Виктор Коркия.

Он внимательно прочитал мои стихи и сказал:

— Мне понравилось. Для нас это перспективно. Пока публиковать, конечно, нечего. Но приходите попозже — через годик-другой...

История, безусловно, забавная. Но самое забавное (и вместе с тем грустное!), что Виктор Коркия (кстати говоря, очень талантливый поэт) оказался прав. В том смысле, что «пока публиковать, конечно, нечего».

 

ПРО ОБАЯТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ

 

Обаятельные люди вызывают у меня чувство настороженности. Как правило, обаятельные люди делать нечего не умеет. Они слабые. Они вынуждены быть контактными. Чтобы влезть в доверие к ближнему своему и что-то поиметь от него, а то и просто обокрасть.

Я знаю немало  п р о ф е с с и о н а л ь н о  обаятельных людей. Всегда улыбчивые, подтянутые. Любимые слова — «Обнимаю», «Мы же друзья», «Что я могу для тебя сделать?» Потом — бац — они уже обнимают твою возлюбленную, и делать нужно что-то для них. Волки в овечьей шкуре.

Мне уже давно приятнее люди угловатые, конфликтные, резкие. Эти — в большинстве своем! — что-то умеют, знают, что производимый ими товар востребован.

Забавное дело. Когда я только купил дачу и еще не умел вести собственное хозяйство, я был самим общительным и радушным человеком в нашем кооперативе. Я на подсознательном уровне знал, что без помощи других людей пропаду. Как только я освоил необходимые мне дачные премудрости, моя коммуникабельность быстро стала сходить на нет.

 

1999

 

В ИНДЕЙСКОЙ РЕЗЕРВАЦИИ

Помните, как доблестные и справедливые герои несравненного Гойко Митича расправлялись с коварными и вероломными «бледнолицыми», помните Чингачгука Великого Змея, Острого Глаза и цетера и цетера?! Целое поколение мальчиков начала семидесятых выросло на безоговорочной любви к индейцам, этим таинственным храбрецам из фильмов киностудии «Дефо» и романов Фенимора Купера. Я тоже из поколения этих мальчиков. Я хотел подражать индейцам. И не хотел подражать «бледнолицым». Иногда мне даже казалось, что все индейцы (как этнос) — это какие-то вымышленные создания навроде Павки Корчагина.

О том, что индейцы — вполне реальные, а не вымышленные люди, я понял только тогда, когда получил уникальную возможность пожить в Соединенных Штатах Америки — непосредственно в пресловутой индейской резервации.

* * *

Я жил в штате Висконсин (это в центральной части Штатов), в резервации племени Онайда. Как выглядят эти люди? Хотя сами индейцы считают себя четвертой расой (помимо, как Вы помните, европеоидной, монголоидной и негроидной) выглядят они весьма похоже на сибирские народы — на алтайцев, коряков, якутов... Словом, оriental people.

* * *

Теперь немного истории.

Индейцы племени Онайда пришли в штат Висконсин из штата Нью-Йорк, откуда их, действительно, выжили белые поселенцы.

Индейцы в Висконсине освоились. Благодаря своему трудолюбию и в общем-то неприхотливому характеру.

* * *

Сейчас они живут, по моим представлениям, так, как в России не живут весьма обеспеченные граждане. Во-первых, у большинства членов племени (а членом племени может стать любой человек, у которого есть хотя бы четверть индейской крови) свои частные дома. Да, конечно, дома не такие, какие стоят у нас, например, по Рублево-Успенскому шоссе. Но — дома со всеми удобствами. С горячей и холодной водой, с отоплением (как правило, это паровые котлы), с телефоном и т. д. И это не у богатых «нуворишей». Это практически у всех. Редко, кто живет в квартирах. Вообще, по моему наблюдению, индейцы, да и вообще американцы из Висконсина, живут на дачах. И это замечательно. Дома удобные. Построены, правда, не на века, но и климат в Висконсине умеренный. Землятресений, как в Калифорнии, тьфу-тьфу-тьфу, нет.

* * *

Что собой представляет собственно резервация? Это что-то вроде нашего автономного края, только, по-моему, гораздо лучше. Уж изгоями себя индейцы не чувствуют совсем. На территории резервации (а это примерно в трех часах езды на машине от крупнейшего города штата — Милуоки) есть дома не только индейцев, но и других американцев. У всех индейцев, разумеется, американские паспорта. И соответствующие права и обязанности. Протяженность земли — 7 тысяч акров. Население — 12 тысяч человек. У индейцев — собственное правительство, которое регулирует жизнь общины, создает законы племени. Как рассказала мне милейшая женщина, секретарь Комитета по развитию бизнеса Онайды г-жа Джулия Бартон, индейцы, находясь в составе мощнейшего государства, во многом самодостаточны. В этом трудно усомниться. У племени — собственные школы (одна из которых обошлась в 14 миллионов долларов), собственные церкви, фермерские хозяйства и т. д. Но, конечно, главный доход дают роскошные казино «Бинго» и отель «Редисон». Казино не облагается налогом и дает прибыли порядка 68 миллионов долларов в год. Вот благодаря этим доходам, в первую очередь, и возможна вполне комфортабельная жизнь индейцев.

* * *

Какие они в быту, в повседневности? На мой взгляд, очень симпатичные. Добрые, веселые, остроумные, общительные, открытые! К ним тянутся другие американцы.

* * *

Я жил в доме у моего друга Брайона Докстатора и его бабушки.

Брайон работает в библиотеке, бабушка — на пенсии. Очень много у этих людей друзей. Вообще, когда вам говорят, что люди на Западе замкнуты, холодны, не всегда воспринимайте эти слова на веру. А индейцы и вовсе — душа нараспашку. Кстати, поделюсь таким наблюдением: именно в индейской резервации можно зачастую видеть, как воплощена в явь замечательная мечта о братстве народов. Среди друзей, истинных друзей Брайона — англичанин, выходец из Польши и другие люди из Европы.

Брайон со товарищи — индейцами и теми же европейцами — часто собираются в гостях друг у друга; играют национальные индейские мелодии, поют народные песни, роскошно аккомпанируя себе на барабанах. Люди дружат. Ни о каких этнических конфликтах и речи нет.

* * *

Поразительна природа в резервации. Красивые озера, речушки и — очень много берез. Действительно очень много. Точно у нас в России.

Вообще, много у нас, индейцев и русских, общего. И природа, и характеры (открытые, непосредственные), и многое другое. Но вот в одном мы точно различны — в уровне жизни. Если у нас в стране есть в основном богатые и бедные, то в племени Онайда живут преимущественно люди среднего достатка. Надеюсь, что и мы со временем будем так жить. Не хуже, чем в резервации.

 

 

ПИСАТЕЛИ

 

Чем лучше писатели — тем они хуже. Хорошие писатели захватывают своими произведениями читателей, интригуют их, заставляют подражать своим героям. А герои-то, как правило, выдуманные. В итоге — читатели подражают фантомам. И хотят добиться того, чего вообще в природе не существует.

Я многие годы прожил, примеряя на себя судьбы героев литературных произведений. Однажды очнулся еле живой. Позади остались города, страны, прозябание в сытой, но глухой деревне, нищая жизнь на чужбине... Я хотел испытать то, о чем прочитал в книжках. Хорошие писатели меня увлекли.

Правда, в дороге я встретил свою любовь, в дороге у меня родилась дочь, родились внуки.

P. S. Говорят, что Майн Рид не был в прериях никогда. И все свои книги написал, не выходя из рабочего кабинета. А Эрнест Хемингуэй, по слухам, воевал не больше недели...

 

ДЖУНА

 

 

По заданию редакции газеты «Совершенно секретно» мне посчастливилось писать очерк о Евгении Ювашевне Давиташвили, легендарной Джуне, царство ей небесное.

Ходил я в ее гостеприимную квартиру на Арбате, расположенную аккурат рядом с театром Вахтангова, недели две-три, почти каждый день. Беседовали. Я все записывал на пленку.

В общем, все эти наши встречи я уже описал в одной своей книжке, но кое-что, в книжку, конечно, не вошло.

Я тогда очень активно увлекался паранормальными возможностями человека. Научился держать ручку на ладони в вертикальном положении. Восторженно продемонстрировал свое, как мне тогда казалось необычное умение, Джуне. Она рассмеялась:

— Это дело нехитрое. Биополе, а также магнетическое притяжение руки есть у всех людей.

Затем она достала медный пятак и пришлепнула его к моему лбу. Пятак точно приклеился.

Такую же операцию она проделала и с другим ее гостем.

Так я навсегда разочаровался в своих «паранормальных» способностях.

 

 

* * *

 

Тогда же Джуна рассказала мне поразительную, интригующую историю, в реальности которой, конечно, можно усомниться. Но, тем не менее, воспроизведу ее в полном объеме — как ее зафиксировал мой беспристрастный магнитофон.

К тому же когда я эту заметку опубликовал в 1992 году в журнале «Столица» — Алла Борисовна Пугачева (о которой речь в этой истории) могла ее опровергнуть. Главный редактор «Столицы» Андрей Мальгин рассказывал мне, что виделся с Пугачевой сразу после выхода заметки. Она ничего ему о ней не сказала.

 

БИТВА БОГИНЬ

 

— Это было довольно давно. — вспоминала Евгения Ювашевна. — Я сидела дома. Алла позвонила. Пригласила в гости. Я долго отказывалась. Но она все-таки прислала за мной машину. В ней оказались Саша Кальянов и Саша Буйнов (последнего я много лет назад спасла от тяжкой болезни — у него умирал блуждающий нерв). И вот они, значит, за мной приехали.

Я сказала: «Никуда не поеду, мне завтра в Австрию улетать, надо собираться».

Я почувствовала: что-то тут неладное... И все-таки поехала. Со мной хотели поехать мой племянник и брат, но я решила, что в случае чего и сама смогу за себя постоять.

Приехала.

Алла подала мне свою холодноватую руку. Стала заставлять меня пить. Но я не пью — Вы же знаете. Только разве глоточек. Она мне сказала:

— Ты что же, теперь доделываешь то, что я не доделала?

(Ей не нравилось, что я пою. Но разве это преступление?)

Она схватила меня за волосы. Я крикнула: «Отпусти!» А сама посмотрела по сторонам: их было двадцать человек, семнадцать мужчин и три женщины. Я поняла: мне предстоит трудная схватка. Волосы Алла не отпускала. Мне стало больно. А у нас, ассирийцев, такой закон: только кровью можно смыть нанесенную тебе обиду. Это правильный, я считаю, закон. Око за око, зуб за зуб. Так и в Библии написано. Я схватила стакан и порезала ей лицо.

Алла сказала: «Ребята, возьмите ее за ноги и выбросьте в окно (это с четвертого или с шестого этажа — не помню).

После этого у меня вообще помутилось в глазах. Я уже не отдавала себе отчет, что я делала. Я желала только одного: защитить себя, свою честь. Не забывайте, что у меня в роду жрецы, воины, а по материнской линии — цари. Я крикнула: «Кто подойдет — всех убью!»

И вырвалась. Надела Пугачевой вазу на голову и шандарахнула ее об стену. Выбила дверь ударом ноги и удрала. Выбежала, посмотрела на себя: а я вся в крови. Я подумала, что это моя кровь. И решила, что это уже слишком... Кровь смывается только кровью. Я вернулась, чтобы убить Аллу. Но увидела следующее: Пугачеву выносили на носилках. И мне стало жалко ее.

Кровь оказалась не моя, а ее.

Я взяла свои босоножки в руки и побежала босиком по улице Горького. Домой...

 

* * *

 

Многие мои знакомые читали эту заметку. Кое-кто не верит в истинность откровений Джуны. Я не знаю и сам — правда ли это. Я рассказываю только то, что слышал своими ушами, воспроизводя все точно по магнитофонной записи. Но вместе с тем я хочу заметить следующее — я общался с Джуной все-таки довольно долго — эта женщина, по-моему, не лжет никогда. Во всяком случае, меня она ни разу не обманула. И у меня нет оснований ей не верить.

 

Но было ли это на самом деле или нет — может подтвердить (не подтвердить) только один человек. Алла Борисовна Пугачева. Очень бы хотелось услышать ее комментарий...

 

ХРУЩЕВ

 

Во времена Коротича в «Огоньке» бытовала такая практика — сотрудники отделов примерно раз в неделю (по очереди) освобождались от всех работ для дежурства по редакции. То есть «садились» на телефон, а также встречались с «ходоками», которые, отчаявшись найти правду где-то еще, шли в редакцию суперпопулярного тогда журнала.

К телефону подходить было не очень приятно. Например, снимаешь трубку, а тебе в ухо кричит какой-нибудь идиот: «Ты еще жив, жидовская морда? Ничего, мы с тобой скоро разберемся...».

Народу к нам приходило много — отовсюду. Из Москвы, Сибири, с Дальнего Востока...

Мне, зеленому стажеру, руководство по наивности своей тоже доверяло дежурить. Я успокаивал людей, как мог. Хотя, честно скажу, у моих коллег получалось лучше. Например, Миша Пекелис, видимо, испугавшись телефонных звонков, просто давал «ходокам» деньги, Александр Радов (он тогда сотрудничал с отделом писем, во главе которого стоял, извините, милый юноша в потертых джинсах Валя Юмашев, ныне фигура из запредельных политических высот) улаживал любые вопросы не хуже иного высокопоставленного чиновника.

Иногда мне звонили из приемной и спрашивали, можно ли пропустить в редакцию того или другого человека. И я начальственно давал (или не давал) «добро». «Кто-кто? Аграновский? Пусть идет. Юрий Афанасьев? Хм... Ладно, что уж, раз пришел — так и быть».

Каюсь, очень приятно было ощущать себя большим человеком.

 

* * *

 

Однажды из приемной позвонили и неожиданно сообщили следующее: «Тут Хрущев пришел. Можно пропустить?»

Я перепугался.

«Неужели воскрес?» — промелькнула в голове неожиданная мысль.

Меня успокоили: «Это Сергей Никитович, сын бывшего генсека, не пугайтесь!». «Ну, раз сын, — смилостивился я, — тогда валяйте, пущайте!»

Сергей Никитович потом, рассказывали, хвалил либеральные порядки «Огонька».

 

КУКСОВ

 

Встретил как-то в редакционном коридоре одного из талантливейших современных поэтов, журналиста из газеты «Подмосковье» Юру Куксова.

Он обнял меня и радостно сказал:

— Старик, читал твое интервью в «Подмосковных известиях» со священником Владимиром В. Мне очень понравилось. Вообще-то я твои интервью читать не люблю, они несколько легкомысленные и совсем не злободневные, а этот материал оказался в отличие от других твоих текстов очень глубоким и содержательным.

Он еще раз поздравил меня с творческой удачей.

Я поблагодарил Юру за весьма теплые слова. А сам немножко загрустил. Дело в том, что священник сделал это интервью фактически самостоятельно, а я только помог его опубликовать. Ну а поскольку интервью с самим собой делать не принято, пришлось мне грешным делом соврать и написать, что беседу со священником вел Евгений Степанов.

 

ЕВТУШЕНКО. НОВИКОВ. ЕСЕНИН

 

1988 год. Я стажер и литературный консультант отдела литературы журнала «Огонек». К нам часто заходит Евгений Александрович Евтушенко (царство ему небесное!), который ведет антологию «Муза ХХ века». Почему-то разговорились с ним о поэте Денисе Новикове.

Евтушенко:

— Талантливый парень. Но ему надо бы добавить в стихи немного Есенина...

 

Так — трагически! — и получилось.

 

P. S. Новиков — по-моему, выдающийся и недооцененный поэт.

Он ушел из жизни даже раньше Евтушенко.

 

ВЛАСТЬ И ПРЕССА

 

Я телевизор смотрю редко. Слушаю радио. Мне кажется, я специалист по радио.

Могу ответственно заявить: по сути, в стране единственный профессиональный информационный канал — «Эхо Москвы». Конкурентов у него нет.

И вот этот единственный информационный канал с утра до ночи говорит о том, что правительство у нас плохое, Путин ужасен и т. д.

То есть это как бы антиправительственный, антипутинский информационный канал. При этом финансируется он ГАЗПРОМом. Более того, и принадлежит он ГАЗПРОМу. А ГАЗПРОМ, в свою очередь, как известно, принадлежит (хотя бы отчасти) государству. Парадокс? Нет, не парадокс. А дьявольски-изощренная игра и правительства, и журналистов, которые принимают участие в этой игре.

Кремль и журналисты-оппозиционеры работают, на мой субъективный взгляд, на одну сверхзадачу. Они работают на власть. Кстати, образ жизни у представителей власти и представителей оппозиционной журналистики во многом схож. Частые вояжи за границу, постоянные звездные тусовки и т. д. Все как надо. То есть власть и журналисты-опозиционеры, по сути, едины.

Один из основных законов PR заключается в следующем: нужно сделать так, чтобы о тебе говорили. И неважно — что. Хорошее или плохое. Важно — быть на слуху.

Что говорят по «Эху» о Путине? Что он пахан (Фатеева), что он и его дружки из пресловутого кооператива «Озеро» — коррупционеры (Троицкий), что он плохо играет на пианино — «тычет одним пальчиком» (Альбац), что он своих не сдает, даже проворовавшихся (Ганапольский) и т. д. Цитирую, возможно, не точно, на память, но за смысл ручаюсь.

Пахан… Ну, это просто в нашей стране комплимент.

Коррупционер… Значит, ловкий богач. А ловких богачей в России признают и даже подобострастно мечтают с ними подружиться.

Плохо играет на пианино… Он и не должен играть хорошо. Удивительно, что вообще умеет.

Своих не сдает. Даже проворовавшихся… Это, по-моему, скорее напоминает грубую лесть. Получается, что Путин — действительно настоящий друг: дружит даже тогда, когда товарищ оступился.

То есть образ вырисовывается вполне симпатичный. К тому же гонимых, обруганных у нас обожают. Чудаковатый и алкогольно зависимый дядька Ельцин, с которым я познакомился более 20 лет назад, вообще стал президентом во многом из-за протестных настроений народа.

Итак, выводы.

Пресса (казалось бы, оппозиционная), ругая власть, играет на руку власти.

Власти хорошо со всех сторон. Образ сильного, обаятельного и при этом гонимого, поруганного Путина создан? Создан. В России нет свободы слова? Да нет же, есть. Послушайте «Эхо»! Там говорят все, что угодно. Иностранцам не грех продемонстрировать.

А вот телевидение, которое смотрит 95% населения, это уже совсем другой разговор. Это настоящий инструмент отупления, и здесь тотальной критики власти, конечно, не будет. Ну если только иногда. Опять-таки для вида. Здесь, будьте любезны, господа-товарищи, слушайте правильные новости, сладкоголосых политических комментаторов, смотрите новых русских бабок, Баскова, Киркорова и других особенно интеллектуальных и одухотворенных персонажей.

Что в этой ситуации не нравится лично мне?

Мне совершенно неинтересно слушать о том, кто на пианино играет плохо, «тычет одним пальчиком».

Мне интересно слушать о том, кто на пианино играет хорошо.

Мне интересно слушать о том, кто хорошо поет. Хорошо пишет стихи. Хорошо рисует. Хорошо заботится (заботился) как государственный чиновник о России, о ее гражданах.

Давайте проведем маленький эксперимент!

Каждый из нас знает хоть одно стихотворение Пушкина. Или хотя бы одну его строчку. Но все ли из нас помнят, при каком царе жил Александр Сергеевич? И чем этот царь прославился? Вопросы, как вы понимаете, риторические. Пушкина знают все, а царя, при котором он жил, помнят лишь редкие интеллектуалы.

Давайте, наконец, поймем, что Путин и Медведев — это обычные люди, на время волей неразборчивой фортуны оказавшиеся большими начальниками. Ну, побудут они большими начальниками — и придут (рано или поздно) им на смену другие.

А вот пианист Святослав Рихтер останется, и дирижер Владимир Спиваков останется, и художник Валерий Мишин останется, и поэт Белла Ахмадулина останется, и поэт Иосиф Бродский останется, и редактор Сергей Чупринин, редактирующий хороший литературный журнал «Знамя», останется, и поэт-авангардист Юрий Милорава, приславший мне вчера по электронной почте невероятно-талантливые сюрреалистические стихи, останется… И много еще у России есть талантливых людей, о которых потомки вспомнят и через сто лет. Вот о них-то и надо говорить с утра до ночи, а не раздувать, вы уж меня простите, мыльные пузыри.

Что в сложившейся ситуации совсем плохо?

Плохо то, что в России сейчас революционная ситуация (дай Бог, чтобы я ошибался!). Разрыв между классами стал огромен. Элита (а сюда входят, в частности, и политики, и журналисты) живет в одном мире, а большинство народа за чертой кольцевой дороги — в другом. И достаточно махонькой искорки, чтобы загорелся совсем немахонький костер. Костер жутковатый, пожирающий все, что нажито этой пресловутой элитой непосильным трудом. Летние пожары 2010 года тогда покажутся легкими солнечными ваннами.

 

ПОЭТ

 

I

— У Вас столько литературных премий, столько публикаций!

— Все это чушь. У поэта совсем другие награды — психушка, застенок, эмиграция, отсутствие публикаций…

 

II

Последнее дело для поэта — стремиться понравиться читателю.

 

 

МАНХЭТТЕНСКАЯ ИСТОРИЯ

Я жил в центре Нью-Йорка, в  Манхэттене, в 1992, 1993, 1994 годах. Я очень любил этот шумный, пестрящий неоновой рекламой и продуваемый ветрами Атлантики живой остров, которые прошел вдоль и поперек — от Чайна  таун до Центрального парка.

И я не был здесь двадцать лет. Я прилетел в октябре 2014 года из Москвы, поселился в спальном Бруклине. И вот, спустя двадцать лет, приехал на поезде из Бруклина в Манхэттен. Какое странное чувство — как будто я никогда отсюда не уезжал. Здесь все так как прежде. Только светофоры стали немножко другие, да развратная в прошлом 42-я улица  (здесь раньше размещались немыслимые порно-шопы и соответствующие кинотеатры) стала невинной и пешеходной. Все теперь в Манхэттене пуритански чисто и целомудренно.

Я стал искать дом, где я жил. Шел и почему-то напевал великую песню Шарля Азнавура про Монмартр, узнавая  и не узнавая родные с юности-молодости места. Долго бродил по городу, не мог найти свой дом, потом вспомнил точный адрес, вспомнил, что дом находился рядом с Синагогой. И вот я здесь, рядом с моим домом. Трудно передать свои чувства. Оказывается, машина времени точно существует. И в самом деле можно (если очень захотеть) перемещаться во времени и пространстве.

А потом случилось и другое чудо — я встретил женщину, с которой жил в этом чудесном доме. И мы опять говорили сутки напролет, и опять не понимали друг друга, и опять не могли оторваться друг от друга.

…Спасибо тебе, Манхэттен. Прошло двадцать лет, но ты мне по-прежнему родной…

 

Евгений СТЕПАНОВ

ЭМИГРАЦИЯ В ДЕТСТВО

 

 

* * *

 

Я знаю, что было до моего рождения.

Я знаю, что родился не тогда, когда родился.

Я помню, каким был много тысяч лет назад.

И помню себя маленьким.

Писателем быть легко.

Писателем быть трудно.

Трудно работать 24 часа в сутки.

 

Поколение

 

Я родился в 1964 году, через 19 лет после окончания войны.

Всего-то через 19 лет.

Возможно, я тоже послевоенное поколение.

 

 

Родословная

 

Русские, немцы, турки, цыгане, татары, монголы, кхеньцы (китайцы), евреи.

Вот такая родословная. Это только то, что лежит на поверхности.

 

 

Смешение рас

 

Есть смешение кровей. А есть смешение рас.

Я знаю, что это такое.

 

 

Два вопроса

 

Два вопроса —

рождение и смерть.

 

 

Уходящие поезда

 

Поезда кричат:

— Ту-ту-у…

Я лежу на диване и спокойно, и даже радостно слушаю паровозные гудки этих уходящих поездов.

Я еще живой, совсем ненадолго и непонятно зачем пришедший в этот мир маленький человечек.

 

Два года

 

Я помню… Хорошо помню себя двухлетнего. Помню наш старый московский деревянный двор. Таких дворов и домов теперь в Москве, наверное, нет. Какой-то далекий, неведомый австриец построил этот домишко, а мои прабабушка и прадедушка его купили за двенадцать тысяч рублей. Во дворе (участок составлял сорок соток) жила наша семья (отец, мама, старший брат Жора и я). В соседнем доме — наши родственники — дядя Вася, тетя Маруся, их дети: Галя, Оля и Марина. Своих двоюродных теток я считал сестрами, так как они были совсем молоденькие. Особенно дружили мы с Маринкой. Еще в нашем дворе жила тетя Клава — ее помню очень смутно.

Жорка с Маринкой почти не расставались.

 

 

Дом

 

Дом был небольшой, дощатый. Посередине стояла печка. Мать ее с утра до вечера топила.

Она работала переводчицей с немецкого языка, занималась нами и хозяйством. Она почти не отдыхала. Иногда, плотно приблизившись к экрану, смотрела маленький, скромный телевизор «Рекорд».

Мама познакомилась с отцом в Сибири, где они учились в институтах (отец — в строительном, а мама — в педагогическом, на факультете иностранных языков). Отец приехал из Москвы вместе с моим дедом (его Сталин туда направил на руководящую работу), а мама из маленького городка Красноярского края — Ужура.

 

 

Дрова

 

Одной из самых серьезных проблем нашей тогдашней жизни были дрова. Во-первых, где их раздобыть? А во-вторых, как их потом пилить? С большим трудом отец где-то доставал дрова. А затем в одиночку — кто поможет-то? — каждый день пилил их да колол.

Трудности с дровами возникали не только у нашей семьи. Однажды все куда-то ушли, я остался дома один. Вдруг вижу: тетя Маруся (между собой мы ее называли Манюней) тащит из нашего сарая дрова. Когда отец пришел домой, я ему, конечно, все рассказал. Он смеялся и злился одновременно. Злился потому, что чурбаки у нас пропадали постоянно. Нужно сказать, что несмотря на родственные связи, жили мы с другим семейством не очень-то сердечно. Как соседи. И только.

 

 

Облака

 

Однажды Маринка спросила меня, четырехлетнего: «Ты любишь смотреть на облака?» Я удивился: «А зачем?» Сестра поразилась моей прозаичности. И начала объяснять суть прекрасного: «Приглядись, ведь каждое облако на что-то похоже. На зверей, на деревья и даже на людей!» Я пригляделся повнимательнее и ахнул. Действительно по небу плыла мохнатая белая собака. С тех пор я стал любить смотреть на небо.

 

Садик

 

Года в три меня отвели в детский садик. Мне там не очень нравилось.

 

 

Сексуальность

 

Помню много весьма пикантных вещей из детства. В пятилетнем возрасте у меня уже возник интерес к другому полу. Пробудилась сексуальность.

Однажды у нас с братом (он старше меня на четыре года) зашел странный детский разговор на тему: чем писают девочки? Брат долго и пространно теоретизировал на этот счет, но в итоге ничего определенного не сказал. Зато я его буквально ошеломил своим неожиданным выводом.

— Девочки писают попами. Я это постоянно вижу. У нас, в детском саду, общий туалет. Два толчка для девочек, один — для мальчиков. Так вот девчонки всегда садятся на толчок, чтобы писать. Сам видел. А ты когда садишься на толчок — ты что делаешь? А чем ты это делаешь? Вот то-то.

Вдохновленный тем, что знаю больше старшего брата, я долго не мог остановиться. И все говорил, говорил, выводил какие-то заключения. Брат был ошеломлен, а я счастлив… Мы с ним так тогда и решили: девочки писают попами. Но то ли он до конца в это не поверил, то ли по какой другой причине (детская сексуальность?), но как-то раз он пошел в гости к одной однокласснице из соседнего двора, а потом незаметненько улизнул: залез на деревянную уборную и долго там сидел и ждал, когда придут девчонки. И дождался. Они вошли. Он стал поудобнее устраиваться, чтобы детальнее рассмотреть интересующий его предмет. И провалился. Девочки чуть со страха не умерли. Брат отделался легкими синяками. И дома его еще отчитали. Перед «общественностью» он оправдался, наврал что-то. Но мне сказал правду: дескать, пострадал за истину, хотел все же до конца установить, чем девочки писают, да так и не установил. И он начал опять теоретизировать и логически обосновывать свои предположения. А отцу пришлось чинить уборную соседей.

 

 

Деревья

 

Деревья нашего сада. Огромная, величественная китайка. На нее можно было залезть и соорудить прямо на дереве шалаш.

Яблочки маленькие, маленькие. Кисловатые, но все-таки вкусные.

 

 

Поделом

 

Немало и других хлопот мы доставляли родителям. И не только им. Однажды залезли в сад к тете Клаве и наворовали у нее груш. Они были потрясающие — твердые, хрустящие! — больше я таких в жизни не ел. А тетя Клава нас заметила. Все рассказала матери. Мама нас наказала. Как — уж не помню, но брат сказал:

— Мы должны отомстить злой тете Клаве за донос.

Он раздобыл где-то толстую леску и протянул ее на вбитых колышках поперек тропинки, ведущей в теткин огород.

Мы залезли на дерево и притаились. Тетя Клава не заставила себя долго ждать. Пошла проверять свои владения. И рухнула. Как подкошенная. Мы, сволочи, смеялись. По глупости, конечно. Не от жестокости.

Потом, когда она опять пришла жаловаться родителям, мы оправдывались тем, что играли и не думали вредить соседке. Пошутили, мол. Но как мы ни юлили, отец все равно дал Жорке ремня.

 

 

Клад

 

По дороге в детский сад (я ходил в него года два с половиной) находилось одно место, где кто-то когда-то зарыл клад с ракушками. А я его открыл. И каждый раз, иди в сад или из сада, я набивал себе карманы ракушками. Делал это быстро и незаметно. Даже мама не замечала. Я осторожничал потому, что боялся рассекретить свои «сокровища».

 

 

Обокрали

 

Однажды нас обокрали. Из отцовской слесарной мастерской воры вынесли почти все инструменты. Но оставили случайно свою отмычку. Я как дурак на полном серьезе сказал отцу: «Не горюй, видишь — и нам что-то перепало». Он горько усмехнулся.

 

 

Валера

 

У брата был друг Валера Назаренко. Забавный мальчуган. Он всегда фантазировал. Уверял, что если он зимой прикоснется языком к водосточной трубе, то язык к ней не примерзнет. Я один раз решил проверить: правда это или нет? И приложил зимой язык к водосточной трубе. Еле потом отодрал. А Валерка и другие странные предположения делал…

Он и брат дружили крепко. Но иногда ссорились и дрались. Причем, Валерка всегда норовил ударить Жорку в лицо, а тот обхватывал товарища руками и не давал ему колотить себя. Жорка мне говорил, что не может ударить друга в лицо.

 

 

Шалаши

 

В детстве брат очень любил строить шалаши. Хлебом не корми — дай шалаш построить. А в нем обязательно находилось местечко для тайника. В одном из них брат и Валерка стали складывать продукты — готовились в какой-то поход. Товарищ принес бутылку замечательного морса. Жорка показал ее мне. И у нас обоих потекли слюнки. На следующий день брат не выдержал и выпил треть бутылки, а остальное оставил мне. В порожнюю бутылку мы налили воды, чтоб Валерка не заподозрил. Потом брат «объяснял» другу, что напиток испарился. Дескать, долго лежал. И не в холодильнике. Валерка обиделся. Но потом все обошлось.

 

 

Шалаш из раскладушек

 

Помню, какой прекрасный шалаш — из раскладушек — сделал для меня Георгий. Я упивался счастьем. Такой подарок! А еще Жорка оборудовал мне лежанку из толи. На ней было приятно поваляться, поглазеть на небеса. На лежанке я устроил себе тайничок, где хранил съестные припасы (на всякий случай. Какой?), воду во фляжке, разные свои вещи.

 

 

До шести лет

 

Самый интересный и безмятежный период жизни — до шести лет. Все остальное — борьба.

 

 

Семена

 

Жили мы тогда небогато. Денег в доме постоянно не хватало. А когда подходила пора засевать огород, мать всегда ходила к какой-то тетке занимать семена.

 

 

Счастье маленького графомана

 

Когда мне исполнилось четыре года, мама сделала мне царский подарок. Она подарила мне две шариковые авторучки и блокнот. Мне даже не верилось, что это богатство — мое. В день я исчерчивал по листочку.

 

 

Кролик

 

Однажды случилось грандиозное событие. Брат поймал кролика на маленьком нашем огороде. А мы таких животных, впрочем, как и всех остальных, не держали и не разводили. Это был соседский лопоухий. Им мы его и вернули. Они очень обрадовались, расчувствовались и на радостях дали нам за это два рубля. На подаренные деньги отец купил шахматы. Вернее, было так: отец отдал деньги брату, тот — возвратил в семью, и в итоге появились в нашем доме шахматы. Это стало событием в моей жизни, потому что не очень-то много я видел в своем раннем детстве ярких, необычных предметов. А тут такие затейливые, будоражущие воображение фигурки! На них я смотрел с благоговением. То, что в них можно постоянно играть, мне и в голову не приходили. Только смотреть, а не трогать!

 

 

Мотоцикл

 

Отец купил мотоцикл. Это было сразу после моего рождения, как мне рассказывала мама. Когда мне было года четыре, папа один раз возил меня на своем «ковровце». А когда папа вез меня на мотоцикле второй (и последний) раз, в шину вонзился толстый, проржавленный, но стойкий, как оловянный солдатик, сволочь-гвоздь. Так с ним мы и проехали еще метров 100. И больше не ездили.

 

 

Мечты

 

Мои сверстники в детстве хотели быть космонавтами, летчиками, хоккеистами.

Я хотел быть продавцом мороженого, директором магазина, расклейщиком афиш, акробатом в цирке.

Как ни странно, отчасти мои детские мечты сбылись. Магазин (хоть и в Интернете) у меня есть, про афиши (плакаты) я написал огромную книгу, в цирке работал. Правда, продавцом мороженого я не стал. Но зато был хоккеистом, даже чемпионом Москвы.

 

 

Меня научили

 

Мама меня четко учила в детстве:

— В метро с мороженым нельзя.

Вот я и не хожу.

А многие ходят.

 

 

Азы

 

Еще мама учила правильно говорить и по-русски, и по-немецки. Если я говорил «ихний», меня наказывали суровым взглядом.

 

 

Мамина шаль

 

В наш кусковский двор нередко приезжали шарманщики и барахольщики.

Шарманщики играли — им мама давала какие-то медяки.

А барахольщики продавали игрушки: мячики, обезьянок на резинке.

Денег не было — мама им отдавала вещи.

…Однажды она отдала свою прекрасную шаль.

Чтобы у нас были игрушки.

 

 

Мога

 

Мамину шаль я любил больше любых игрушек.

Я ее почему-то называл «мога». Мне было года полтора.

Гайские горы

Часто мы с родителями ходили в парк Кусково. Там мы катались на санках с крутых Гайских гор и смотрели на красивые величественные здания.

Теперь я понимаю: когда русские крепостные зодчие слили воедино архитектуры Древней Руси, Древних Греции и Рима, Барокко и Классицизма — получилось Кусково.

...Когда неизвестные силы слили воедино портреты Жанны Самари и Жанны Эбютерн — получился парящий, осенний лист березы.

 

 

Счастье

 

В раннем детстве все необычно, волшебно. Как я удивлялся и наслаждался, увидев впервые у нас во дворе на кормушке синиц и снегирей! Как страшно испугался, когда, уплетая прекрасную огромную клубнику, вдруг обнаружил в ней одиозного червя! Как наслаждался, ездя с отцом на мотоцикле! Как мучительно и геройски преодолевал страх, прыгая с крыши высокого сарая в сугроб! Бесчисленны эти воспоминания.

 

 

Мороженое

 

Какое было мороженое в детстве? Самое роскошное — за 28 копеек, с орехами. Такое черное, с пупырышками! Очень вкусное — стаканчик с розочкой, за 19 копеек. Роскошный пломбир за 48 копеек в картонной упаковке. Там была прокладочка. Там мы сначала с братом облизывали эту прокладочку, а потом уже делили мороженое пополам — ножом разрезали. Еще были пломбиры по 9, 13 копеек, крем-брюле за 15 копеек. И фруктовые стаканчики по 7 копеек. Самое немыслимое лакомство той поры — торт-мороженое. Я его ел один раз в жизни! Во взрослом возрасте покупал много тортов-мороженых. Все не то.

 

 

Газировка

 

В Москве тогда везде стояли аппараты с газированной водой. За три копейки — с сиропом, за копеечку — обычная газировка. Мама нам из-за гигиенических соображений запрещала пить из автоматов, но мы все равно пили. Правда, стакан я мыл, конечно, очень активно.

Когда проходила Олимпиада-80, мама строго-настрого запретила пить газировку из автомата. Как только не стращала! В общем, выпьешь — козленочком станешь, рожки вырастут. Но я один раз все-таки выпил. Было жарко — и не удержался. Потом проговорился об этом дома. Досталось мне по первое число. Козленочком я, конечно, не стал, а вот рожки потом, много лет спустя, у меня все-таки выросли… Мама оказалась, как всегда, права.

В деревне

Однажды мы поехали с мамой и братом в деревню. Там мама рассказала нам такую историю, которая меня потрясла.

— Жил-был нехороший мальчик. Он не любил животных. И однажды ногой ударил черную кошку. Кошка захромала. А в деревне жила страшная-страшная старуха-колдунья, которая могла заколдовать любого человека и превратить его в паука. И вот однажды идет мальчик, а навстречу ему эта старуха-колдунья и хромает. И она погрозила мальчику кулаком…

Этот рассказ мне так запал в душу, что я животных, конечно, никогда не обижал.

 

 

Старый Гай

 

В Кускове был замечательный кинотеатр «Старый Гай». Пойти туда была высшим мальчишеским наслаждением. Однажды мы договорились, что пойдем туда с братом и двоюродной сестрой Маринкой. А я днем заснул. Они пошли без меня…

Это был тяжелый моральный удар.

 

 

Про Сережу

 

В предшкольном возрасте я с безмерным интересом слушал рассказы моего старшего брата про вымышленного им мальчика Сережу. Каждую ночь я умаливал брата о новых и новых историях. Он кокетничал, конечно, издевался надо мной, но рассказывал. Он их сочинял на ходу.

У нас дома был тогда немецкий будильник, который удивительно громко звенел. Брат мог заставить его звенеть в любую минуту. Я же этого не умел и поэтому очень мучился. А за то, чтобы научить меня заводить будильник, братец требовал мою единственную, шикарную, сделанную отцом клюшку. Условия были нереальными, воистину гнусными и грабительскими. Брат мне казался чудовищем. Однако когда он произнес: «Плюс десять лет — рассказы о Сереже» — я согласился тотчас!

 

 

Старая школа

 

Помню старую деревянную школу, где первые три года учился брат, качающийся, ненадежный мостик, по которому народ благополучно проходил через ленивую, «ароматную» речку Вонючку.

Когда-то это была, говорят, хорошая, чистая речка, но впоследствии предприятия стали сбрасывать в нее нечистоты, канализационные трубы к ней подключили. И — все... Перебили хребет речке.

Фляжки

Когда старые кусковские дома стали ломать, чтобы строить вместительные человеконенавистнические коробки, многие захандрили. Но не я — я был маленький. По соседству с нами находился здоровый, красивый домина. Его снесли одним из первых. Мне нравилось бродить по его руинам. Однажды я там нашел две военных фирменных фляжки. Одну — нашу, а другую — немецкую. Вторую отдал брату, а первую взял себе. Находка фляжки тоже воспринималась мной как счастье!

 

 

В деревне

 

Когда мне было семь лет, мама повезла нас с братом на лето в деревню. Там я впервые сел на коня. Чуть он меня не сбросил.

В деревне у хозяйской кошки родились котята. Я залез на чердак, котята стали со мной играть, прямо на лицо прыгали.

А утром их утопили.

Это самое страшное потрясение детства.

 

 

Брат

 

Брат с детских лет был очень начитанным мальчуганом. Именно он открывал мне литературные имена. Он пересказывал мне «Героя нашего времени», читал мне стихи и переводы Маршака (особенно нам нравились про Петрушку и Робин Гуда).

Он постоянно рисовал — в основном замки.

Сам писал стихи.

Больше всего Жорка любил читать детективы. Вообще, он мог читать круглые сутки напролет.

Откроет окно, поставит возле кровати бутылку с водой и читает.

 

 

Пионеры

 

Помню, как весело принимали в пионеры моего брата, его класс. После торжественной церемонии было замечательное пиршество. Вдосталь лимонада, пирожных!

Помню, как наш класс принимали в пионеры. Накануне я плохо, безобразно, на «три с минусом» ответил по природоведению и боялся, что меня не объявят в числе вступающих. Но наша учительница меня назвала, хотя и не назвала некоторых моих друзей. Нас принимали в музее В. И. Ленина на Красной площади. Было очень торжественно, даже страшновато. А вот лимонада и пирожных после того, как нам повязали галстуки, увы, не было.

 

 

Прозвища

 

Когда я был совсем маленький, то занимался одним чудным делом — придумыванием прозвищ. Я мастерил их различными способами. К примеру, так: один мальчишка из нашего двора с недоступным моему разумению характером носил всемирно известную фамилию Сидоров. Я размышлял следующим образом: Сидоров похоже на ситник, ситник, поскольку это мучное — каравай, каравай похоже на караван, ну, а караван — это верблюды...

...Прозвища мои не приживались.

 

 

Утки

 

Мне было 10 лет. Я впервые увидел летящих над городом уток. Они были похожи на инопланетян.

 

 

Военная хитрость

 

— Если ты провинишься, как будешь выкручиваться перед родителями? — спросил меня однажды двенадцатилетний Жорка.

— Попрошу прощения.

— А я выброшусь из окна!

— Зачем?

— Да я понарошку. Чтобы родители меня пожалели и удержали. Это у меня военная хитрость.

 

 

Неправда ваша

 

Жорка в детстве был очень красив. Правильные черты лица, кудрявые волосы. Ангел.

— Все маленькие красивые! — говорил мне Жорка. — Только ты был страшный и почему-то черный.

 

 

Победа по блату

 

Родители с Жоркой постоянно нянькались, пытались его чем-то увлечь. Купили ему аккордеон. Он заниматься не стал. Скрипка его тоже не заинтересовала. А вот на гитаре играл хорошо, даже сочинял музыку.

Он и меня научил играть.

Любил давать мне советы.

— Тренируйся каждый день. Тогда тебя даже в «Машину времени» могут взять.

К спорту у него способностей не было. Ни в футбол, ни в хоккей он играть не любил.

Но любил устраивать соревнования.

Однажды он нас троих — меня, Лешку Крупова (Цыпу) и Игоря Петрова (Петра) — построил на катке и объявил:

— На старт, внимание, марш!

Мы на коньках помчались.

Первым пришел Игорь, вторым Цыпа, а я третьим.

Жорка сказал:

— Результаты забега таковы: Игорь на первом месте, Женька на втором, а Цыпа на третьем.

Цыпа законно возмутился:

— Я же быстрее прибежал!

— А Женька старался больше, — сказал мой брат.

Он меня всегда защищал.

 

 

Брызгалки

 

Жорка потом задружился с Цыпой, потому что у него были фирменные брызгалки (пустые флакончики из-под шампуня), ему мать их приносила из парикмахерской, где работала.

Жорка очень радовался такой выгодной дружбе. И мне об этом говорил.

Однажды он меня обидел, и я в сердцах Цыпе разболтал, что Жорка с ним дружит только из-за брызгалок.

Цыпа почему-то не сильно обиделся.

 

 

Котик мой Васька

 

Жорка в детстве был величайшим любителем и знатоком собак. Он прочитал о них множество книг, всех консультировал по кинологическим вопросам. Но в московской квартире мы собак никогда не держали. У нас жил только кот Васька, которого я купил в восьмом классе за 15 копеек на Птичьем рынке.

Когда Васька умер, я его похоронил. И сильно-сильно плакал.

 

 

Папа, мама, Жорка и я

 

Брат у нас в семье считался отцовским любимчиком, а я — маминым. Я без мамы не мог обходиться. Очень любил. Потом мы стали сильно ссориться.

А когда я вырос и мы разъехались, опять стали любить друг друга.

Ножи

Жорка очень любил ножи. Однажды я привез ему из Америки маленький перочинный ножик. Он потом с ним не расставался.

— Это самый драгоценный подарок! — говорил мне.

 

 

Квартира

 

В 70-м году наш дом сломали, и мы переехали в новую квартиру — в длинный-длинный хлебниковский (вот напророчил-то!) дом, который располагался и располагается в том же микрорайоне Кусково.

Нам дали трехкомнатную квартиру. Отец себе выбрал комнату с балконом, мама — зал, а нам с Жоркой досталась комната на двоих.

 

 

Вопрос

 

Не знаю, можно ли назвать период моей жизни с 1970 по 1981 годы — детством? Скорее, это и детство, и отрочество, и начало юности.

 

 

Сейчас понимаю

 

Сейчас я понимаю, что вся моя прошедшая жизнь является в какой-то степени и моей настоящей жизнью. Ведь и сейчас меня волнует, радует, огорчает пережитое в те годы.

 

 

Мне было шесть лет

 

Мне было шесть лет. Мы только-только переехали из нашего кусковского дома в квартиру. Мы с братом познакомились с пареньком Колькой и его сестрой Олей. Стали вместе на улице разводить костры и печь в углях картошку. Ничего вкуснее той картошки я до сих пор не ел.

 

 

В новом дворе

 

Началось мое бытие в новом дворе весьма печально. Мы подрались с одним пацаном — Олегом, моим ровесником. А за него вступился его старший 12-летний покровитель, кадрящийся с его старшей сестрой. Заступника звали Андреем. Он толкнул меня лицом в снег, брат меня пытался защитить, но на помощь Андрею подоспели многочисленные его приятели. И мы убежали с братом. И правильно сделали.

В первом классе

Когда я пришел в первый раз в первый класс, то чувствовал себя до боли неуютно. Почти никаких знакомых, не говоря уже о близких. Лишь одного паренька — из параллельной группы детского сада — я знал раньше. Сначала я плакал в школе. От непроходимого, не улетающего в трубу беззаботности одиночества. Потом оклемался, появилось много новых приятелей.

 

 

Подвиг

 

Только сейчас начинаю понимать, какой это великий подвиг быть родителями!

Мои родители — настоящие герои. Воспитали одни, без чьей-либо помощи двух сыновей.

Ни бабушки, ни дедушки им не помогали, денег не хватало. Все, что имели, отдавали нам. Учили математике, русскому, иностранным языкам, музыке, защищали, кормили, одевали. Ничего не требуя взамен.

 

 

Эпизод

 

Помню и такой эпизод: группа почему-то разъяренных ребят гонится за нами с братом. Я страшно напуган. И от страха почти бессознательно кричу:

— Па-па-а!

Это слово само вырвалось из меня. Отец-то не мог меня услышать. Он был на работе.

 

 

Театральная драка

 

Однажды мы с Жоркой устроили во дворе театральную драку. Я как бы его бил, а он отлетал в сторону…

Этот сценарий придумал брат — хотел меня обезопасить от дворовых хулиганов. Мол, они увидят, какой я силач — и будут обходить меня стороной.

 

 

Вечерние разговоры

 

По вечерам мы всегда разговаривали с братом.

Однажды я спросил его:

— Ты какой город больше всего хотел бы посетить — Париж или Нью-Йорк?

Он ответил:

— Париж.

— А я — Нью-Йорк, — сказал я.

Так потом получилось, что я жил и в Париже, и в Нью-Йорке. А Жорка, увы, не побывал ни в одной стране.

 

 

Игорь

 

Вскорости жить стало полегче. Начал проходить процесс адаптации. У меня появился друг. Игорь. Нас называли «не разлей вода». Мы стали друзьями с первого класса. Как только я пошел в школу, Жорка воскликнул: «Как здорово, что ты в одном классе с Петровым! Он любимец всего нашего двора. Тебе повезло!» Я об этом не думал. Мне просто нравилось быть с Игорем. Вскорости брат присоединился к нашему союзу. После школы мы с товарищем шли сначала ко мне (по дороге), а потом к нему. Ели и у меня, и у него. Я думал: «Неужели придут такие времена, когда мы с ним не будем видеться каждый день, как сейчас? Это невозможно!»

Однажды, сидя у меня дома, мы очень проголодались, а продуктов в нашем бедном холодильнике никаких, кроме яиц, не было. Игорь вызвался приготовить яичницу. Мне же лет в 7-9 даже газ самому включать не разрешали. А Игорь очень ловко, запросто яичницу сварганил. Я даже поразился. Моя мама долго потом смеялась и удивлялась тому, что Игорек сумел поджарить яичницу без масла.

 

 

Жмурки

 

У «Петра» — так я называл своего друга — мы очень любили играть в жмурки. Однажды во время этой игры я забрался в шкаф, стоящий в прихожей. Когда водящий открыл его, я вздрогнул от неожиданности. И поломал что-то в шкафу. И полетел вверхтормашками с верхней полки (а именно туда я забрался). И переломал собой железную балку, вставленную в шкафу. Как ни странно, я ничего себе не повредил. Мощная железная балка вылетела из створок.

 

 

Фантики

 

Еще мы любили играть у Игоря в фантики, которые мне тогда представлялись настоящим богатством. В один прекрасный миг мне страшно повезло. Мой и братов приятель Сашка Столяров (по прозвищу Буйвол), с которым я менялся марками, подарил мне две коробки фантиков. Вот уж я радовался!

Менялся я марками и с Игорем. У меня был специальный маленький альбомчик для обмена, выделенный отцом. В этом альбомчике находились в основном бракованные марки. Но было немало и небракованных — албанских, которые отец определял как «чрезмерно дефицитные», поскольку в то время дипломатических отношений между нашими странами не существовало. Об этом я говорил и Сашке, и Игорю. И выменивал у них красивые, большие марки. Какие мне нравились! Албанские же мне по душе не приходились. Невзрачные какие-то, несмотря на то, что «дефицитные».

 

 

День рождения Игоря

 

Каждый год мы с ребятами из двора отмечали Игорев день рождения. У него всегда собиралось много народу. И я ревновал друга к другим ребятам. Однажды даже в открытую спросил у него (до этого очень долго не решался задать этот вопрос): «Кто твой лучший друг?» Он ответил, что я, а на втором месте — Сережка (это другой парень из двора). Я ворчал: «А Сережке ты небось говоришь, что я на втором месте». Игорь смеялся над моей странностью: «Он мне таких вопросов не задает». Чтобы рассорить товарища с его окружением, я предпринимал различные каверзы. Олег (тоже друг Игоря. На третьем месте?) всегда дарил ему на дни рождения ценные фарфоровые статуэтки (его мать работала в торговле). А я всегда твердил Игорю: «Ты Олега приглашаешь только из-за того, что он тебе такие подарки дарит». Терпеливый и, как я сейчас понимаю, великодушный друг, отвечал, что это неправда. И самое смешное, что я это знал. Просто я хотел, чтобы Игорь не приглашал Олега (как, впрочем, и других). И пытался добиться своего вот таким странным путем. Я надеялся: Игорь начнет мне доказывать, что подарки Олега ему не нужны, и не станет приглашать его вовсе.

 

 

Миша Коган

 

Дружил я и с Мишей Коганом. Особенно в летние месяцы, когда Игорь уезжал в пионерский лагерь (его мама работала там медсестрой). С Мишкой у нас были общие интересы — прежде всего, аквариумные рыбки. Нас обуревала эта страсть. Помню, как в первый раз оказался на Птичьем рынке. Еще не знал об обитателях аквариумов ничего. Даже представления о них не имел никакого. А через месяц знал об этом волшебном мире очень многое. И мои школьные товарищи, увлекавшиеся рыбками, даже называли меня профессором в этой области. А первый аквариум — на 20 литров — мне подарил Мишка. С его легкой руки все и началось. Затем у меня появился круглый аквариум, затем на 40 литров и, наконец, — на все сто. У Мишки «водоем» был поменьше, но рыбки у него вырастали быстрее и более здоровыми. Я завидовал ему. Однажды мы с Васькой (это наш приятель, тоже любитель рыбок) даже пустилась на подлость... Мы изловили сачками нескольких Мишкиных рыбок и долгое время держали их на воздухе (Коган был в туалете). А затем опять бросили бедных пучеглазых рыбех в воду, надеясь на то, что Мишка увидит: с рыбками что-то не то — еле плавают.

Мы хотели, чтобы он позлился, а ему почему-то все везло и везло, рыбки росли здоровенькие, а у нас росли, да не очень. Однако Мишка не заметил ухудшения состояния своих любимиц, просто потому, что они ничуть не пострадали. Его рыбки были точно двужильные. Они росли и размножались всем на удивление, точно китайцы.

Синицы

Частенько мы с Васькой и Мишкой (у него дома) ловили синиц. Но ловля их, по правде сказать, меня в восторг не приводила. Потому что однажды на наших глазах одна птичка погибла. Расскажу, как это произошло. Мы поймали ее. Коган держал ее в руках и хотел уже посадить в клетку, но синица вырвалась из рук, полетела на волю, не заметила стекла и со всего хода об него ударилась. И погибла. Упала бездыханная.

С тех пор ребята ловили пернатых без меня.

 

 

Березовый сок

 

С марта по середину апреля каждого года я собирал березовый сок. И потом дарил его отцу на день рождения — 13 апреля. Я расставлял банки в кусковском парке, вставлял бумажные трубочки в березки. У меня получалось иногда собрать до 5 литров.

 

 

Ледоход

 

Весной пробуждался ледоход. Лед на пруду начинал трескаться, образовывались льдины, и мы с ребятами по ним радостно прыгали.

Жорка однажды свалился в холодную воду. Но не растерялся, просто пошел спокойно к берегу — пруд у нас не самый глубокий.

 

 

Самострелы

 

С Мишкой и Васькой мы делали в детстве страшные, нешуточные самопалы, которые стреляли иголками, воткнутыми в твердый поролон. Многие ребята охотились на птиц. И весьма удачно. Я не охотился. Слава Богу. Я стрелял только в забор.

 

 

Все правильно

 

Недавно смотрел телевизионную передачу про бывшего знаменитого тяжелоатлета и хорошего современного писателя Юрия Власова. Он с болью говорил о том, что нынешние дети мало знают разнообразных игр. Это действительно очень грустно. Мы же, московские ребята 70-х годов, играли во всевозможные уличные игры: и в чижика, и в пробки (расшибец), и в городки. Во все, что угодно. А я вообще, по сути, воспитывался на улице. Знал многие ее тайны. И темные, и светлые закоулки… Моя мама, до семнадцати лет жившая в небольшом сибирском городке, даже заставляла меня в летнее время постоянно гулять босиком и без рубашки. И все время гнала на улицу — заставляла дышать свежим воздухом. Мать делала правильно. И воздухом я надышался, и воспитала меня улица как надо. Подготовленным — более или менее — к жизни. Там я научился устанавливать контакты со сверстниками, выходить из трудных ситуаций, добиваться своего. А если бы я сидел дома, да смотрел телевизор? Я бы, конечно, не смог с семнадцати лет жить вдали от отчего порога.

 

 

Стыдно

 

Когда мне было лет восемь, меня очень сильно обидели. Один парень лет двенадцати из нашего двора пригласил в кино своих одноклассников, одноклассниц и двух моих товарищей. Последние пригласили и меня. Я был чрезвычайно обрадован, если не сказать, счастлив. Походы в кино представлялись мне в детстве чем-то экстраординарным. Мать погладила мне новый немецкий костюмчик, подаренный дедушкой.

И вот я подошел к школе, где мы с товарищами условились встретиться. Там меня увидел этот парень с нашего двора. Парень сказал: «А его мы не возьмем». Я не помню, заплакал я или нет. Но помню хорошо, что был потрясен серьезно. Как — если бы мне на ринге попали в печенку, солнечное сплетение или в подбородок. Примерно так.

Видимо, этот малый с нашего двора понял, что мне плохо, и сжалился надо мной, и сказал: «Ну, ладно, пусть идет, но где-нибудь на трехметровом расстоянии от нас. Сзади!». И я почему-то пошел. Правда, мои товарищи пошли вместе со мной, а потом мы слились и в единую группу. Но мне до сих пор себя жалко. И до сих пор за себя стыдно.

 

 

«Ящики»

 

Рядом с нашим домом была расположена целая вереница магазинов. «Универсальный», «Продуктовый», «Аптека». В «тылу» проходного длинного «Продуктового» валялись бесчисленные деревянные ящики для тары. А через этот «тыл» (проход) постоянно проходили «пешеходы, люди невеликие». Тогда двор еще не был закрыт тупой и безнравственной бетонной стеной. Мы с братом и Андреем, который раньше враждовал с нами, но вскорости стал нашим другом, любили посидеть в ящиках с самострелами, стреляющими согнутыми проволочками. Это было удивительное мальчишеское наслаждение: темнота, спрячешься, как снайпер, в каком-нибудь потайном уголке «ящиков», сделаешь дырку для самострела и ждешь своей великовозрастной, опасной добычи. И вот — идет через магазинный двор прохожий. Ты стреляешь. В ноги. Такой у нас существовал между собой уговор. Прохожий чувствует неожиданную острую боль, но не понимает — в чем дело. Судорожно оглядывается вокруг, хлопает вытаращенными глазами, трет больное место. А мы, поросята, давимся от смеха, еле сдерживая в груди ком хохота!

Не обходилось и без драматических ситуаций. Однажды кто-то из нас стрельнул в здоровущего молодого мужика. И тот ринулся на «ящики», понял, что «снайпер» сидит там. Начал рыскать. Мы затаили дыхание, чуть в штаны со страху не наложили. Слава Богу, не нашел. Все обошлось, а то не сносить бы нам головы. Кстати говоря, сознание того, что мы подвергаем себя определенной опасности, делало «ящики» в наших глазах еще более привлекательным местом развлечения!

 

 

Не могу сказать иначе

 

стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд

стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд

трус стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд

стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд стыд вор стыд стыд

 

 

До шести лет

 

До шести лет я не знал страха и был нормальным человеком.

 

 

Будущее

 

Когда я учился в школе, меня поражала быстрота времени! Я часто говорил себе, например, следующее: вот сегодня 5-е января. Определенный день. Запомни его. Ведь скоро он умрет. А потом, где-нибудь через полгода, я вспоминал о нем. Точнее, вспоминал те слова, которые тогда говорил. Проделываю подобные операции и сейчас. Будущее наступает мгновенно.

 

 

Валерка

 

Один мой одноклассник, Валерка Гончаров, в третьем классе заявил мне:

— Я не женюсь никогда.

А у меня сразу деловая, хитренькая задумка появилась. Я предложил:

— Давай поспорим на десять рублей (мне казалось, это огромная, фантастическая сумма), что женишься!

Он охотно согласился, а я потирал руки, осознавая, что мое дело беспроигрышное. Мне-то в любом случае не платить!

 

 

Энвер

 

В нашем классе учился очень длинный парень, татарин Энвер Юсипов. В третьем классе он уже был таким высоким, что маленькие пацаны частенько спрашивали у него:

— Дядя, сколько сейчас времени?

Сережка

Мне было восемь лет. Сережка Шошников (паренек на 5 лет старше), стал собирать во дворе футбольную команду. Мои одногодки и товарищи согласились. Я отказался. Не хотел играть в его команде.

Сережка меня уговаривал. Рассказывал, как это здорово — быть в его команде.

Всем ребятам на майках он нарисовал нитрокраской номера, как у настоящих футболистов.

Я завидовал, конечно. Но в его команду все равно не пошел.

 

 

Счастье

 

Мне было десять лет. Я лежал в больнице. Ко мне пришла мама и принесла килограмм зефира. Целый килограмм зефира. Счастье!

 

 

Не плачь

 

Когда я был учеником третьего класса, мама повезла меня на метро записываться в футбольную ДЮСШ «Динамо». Первые два тура я выдержал. А на третьем завалился. И мне сказали: «Нет!»

Мне было обидно и непонятно, почему мне отказали. Играл я, как мне казалось, ничуть не хуже других. Не гонял «кучей», отдавал быстро пас и т. д. — словом, делал все так, как нас учил жэковский тренер.

Но, тем не менее, мне сказали: «Нет».

И я зарыдал. И рыдал долго. Но не только от душевной боли (хотя она была подлинная), но и потому, что надеялся: подойдет какой-нибудь добрый тренер и скажет: «Пацан, не ной, я беру тебя в команду».

Но напрасно я обнажил свою слабость, показал слезы. «Нужно уметь проигрывать», — не раз говорил мне отец.

Да и не добился я своим плачем ничего — никто меня, кроме матери, конечно, успокаивать не стал.

Так я со всей очевидностью осознал, что нечего лишний раз мокрое место разводить, и что Москва слезам не верит.

 

 

Спортивные страсти

 

В десять лет, в четвертом классе, я записался в две спортивные секции — футбольную и хоккейную. Клуб назывался (он и сейчас так называется) «Крылья советов».

Наибольших успехов я добился в хоккее, к 14 годам дважды становился чемпионом Москвы, был центральным нападающим.

В футболе поначалу были очень хорошие результаты, я даже играл за ребят старшего возраста. Играл на позиции левого полузащитника.

А потом я сдал, меня стали во время игры заменять. Я очень мучился, переживал. И вскоре перешел в другую команду, более низкого ранга, во вторую лигу. Команда называлась «Луч». Там я тоже стал центральным нападающим и опять был в центре внимания.

А в девятом классе я увлекся боксом. Провел на ринге девять боев и в семи победил. Тренировался в Доме пионеров и школьников в Кузьминках и в клубе с подходящим названием — «Мясокомбинат».

Когда появились проблемы со здоровьем, я бросил бокс. Буквально через три дня мне позвонил старый тренер по футболу из «Крыльев» и пригласил вернуться. Я согласился. И до семнадцати лет играл в высшей лиге, получил первый взрослый разряд. Больше меня не заменяли.

 

 

Бабушка из Сибири

 

В четвертом классе мама повезла нас с братом к себе на родине в Сибирь, в город Ужур.

Это было летом, и мы попали в тридцатиградусную жару.

Я познакомился с бабушкой — Александрой Павловной Мальцевой и дядей Колей, ее великовозрастным сыном, которого мы все звали Колей.

Коля рассказывал, как он на поезде проехался из Ужура в другой город зайцем в купе. Он оказался большой оригинал. В 40 лет женился на восемнадцатилетней девочке.

В Ужуре мы пошли на рыбалку, я радостно ловил пескарей на удочку.

У бабушки был дом и участок.

 

 

Дипломат

 

Угощала бабушка нас окрошкой. Я ее неохотно ел — мне не нравилось. Но благодарил. Бабушка была довольна.

 

 

Отец

 

Мне было лет одиннадцать. Я возвращался с тренировки по хоккею. За спиной висел огроменный рюкзак с амуницией. Еле-еле влез в автобус. Вдруг почувствовал, что кто-то мне помогает, поддерживает рюкзак, фактически заносит в салон. Обернулся: отец!

 

 

За все приходится расплачиваться

 

За все приходится расплачиваться.

В одиннадцать лет я поколотил своего одногодка. Кажется, не за дело. Он рассказал о драке дома, его синяки подтверждали сказанное.

Прошло где-то дня три. Я играл с ребятами во дворе в футбол. Вдруг чувствую: кто-то на меня смотрит. Обернулся — точно: смотрят милиционер, несколько рослых мужиков и двое пожилых людей разных полов. Затем они все пошли в нашем направлении. У меня что-то сработало в мозгу, интуитивно я понял, что это за мной. И со всех ног помчался прочь.

Меня догнали. И привели в детскую комнату милиции. Глядя на меня, пожилая женщина, не переставая, повторяла: «Какая бандитская рожа, какая бандитская рожа!» Это, оказалось, мать потерпевшего.

Теперь, когда я вижу милиционеров, меня немного лихорадит.

 

 

Первый раз на юге

 

Первый раз я попал с мамой на юг в шестом классе, это было в Грузии, в поселке Чаква.

Мы остановились с мамой на турбазе. Это был поезд, мы жили в одном купе.

Мама покупала мне орехи и груши, а сама на себя почти ничего не тратила. Денег не было.

В Чакве мне очень нравилось. Я гулял по галечному пляжу, собирал ракушки, ходил по трубе через овраг — тренировал волю, смотрел кино, которое крутили под открытым небом.

В поселке все говорили с могучим грузинским акцентом, либо вообще не говорили по-русски.

С нами все время был веселый массовик-затейник. Помню, он начал нас разыгрывать:

— Пчела залетела в купальник к пани Монике. За что она укусила?

Все начали гадать.

Массовик-затейник торжествующе резюмировал:

— За руку пана директора.

 

 

Вобла

 

Вобла в детстве… Роскошнейшее лакомство… Мать давала нам с братом в день рыбку на двоих.

Брат брал себе хвостик, а мне великодушно отдавал спинку и все плавнички. Я очень ценил старшего брата за щедрость — в самом деле, отдать все плавнички — это было проявлением огромной доброты.

Сейчас у меня дома всегда навалом воблы. Но ем ее очень редко.

Еда в детстве

Еда в детстве — особый разговор. Помимо воблы мама нам частенько оставляла с братом на день бадейку замечательного киселя. Я нажимал на него с белым хлебом. Мама делала замечательные сырники, сладкие пирожки. Вкуснота!

Оставляла нам деньги на квас. Мы покупали бидон и еще трехлитровую банку.

Суп из горбуши (в консервной банке) мы называли красный. Очень его любили.

Еще мама делала «фирменные» бутерброды. Белый хлеб, масло и песочек сверху.

Осенью я собирал яблоки во дворе. И мама варила компот. А меня называла «добытчик».

Однажды мы с мамой и братом поехали на кораблике по Москва-реке. Мама сказала:

— Покупайте язычков и кексов, сколько хотите!

Я съел, по-моему, 30 язычков.

 

 

Варенье из апельсиновых корок

 

Отец, видимо, изучив кулинарную книгу, стал варить варенье из апельсиновых корок. Сварив, начал нас угощать. При этом он так нахваливал свое «творенье», что я не решался его обидеть. И ел это жуткое варенье.

 

 

Неправильная халва

 

Мама как-то купила халвы. Она оказалась с непонятной белой начинкой. Мы испугались, подумали, что это битые стекла… Только потом сообразили, что халва может иметь начинку. Так она даже вкуснее.

Отец больше любил щербет.

 

 

Жорка

 

Жорка очень хорошо плавал. В нашем огромном кусковском пруду (мы его называли графским) он чувствовал себя как рыба в воде.

 

 

Маленькие карасики

 

В кусковском пруду мы с ребятами однажды поймали сеткой много маленьких карасиков. И выпустили их в наш маленький прудик, во дворе.

Надеялись, что они вырастут.

 

 

Алкоголь

 

Летом, в спортивном лагере (я тогда занимался футболом и хоккеем) я в первый раз выпил вина. Я перешел в восьмой класс. Старшие ребята — футболисты и конькобежцы — закупили много-много бутылок «Каберне». А мы, те, кто помладше, пошли вместе с этими ребятами в лесок посмотреть, как они будут пить. Нас стали весьма активно угощать, все мои друзья выпили. Я поначалу отказывался. Но потом, чтоб не ударить в грязь лицом, сам подошел к одному очень талантливому конькобежцу, призеру Союза (он был на пирушке тамадой) и попросил его мне тоже налить немного. Парень налил где-то полстакана. Я выпил, но ничего не почувствовал.

Затем я выпил с одноклассниками, уже учась в восьмом классе. А всерьез напился в 17 лет. По представлениям нашего двора — возмутительно поздно.

 

 

Голод

 

В спортивном лагере всегда хотелось есть. После полдников мы с ребятами ходили по столовой и собирали со столов оставшиеся печенья.

 

 

Ответ

 

Я помню, в детстве спросил маму: а что, и я умру? Он спокойно ответила: «Да, и ты. Но это будет так не скоро, когда уже и жить не хочется…»

Я успокоился.

 

 

Одиночество

 

В восьмом классе я вдруг ощутил себя очень одиноким. С друзьями поссорился, из спорта ушел.

Москва меня спасала. Я уезжал из нашего спального «Выхина» (тогда станция метро называлась «Ждановская») в центр и гулял по старинным переулкам.

 

 

Детские костры

 

Как в детстве я любил жечь костры! Мне не стоило труда разжечь костер с одной спички, без бересты, без бумаги. Этим, помнится, я очень удивлял своих товарищей.

В любое время года, в любое время дня, до обалдения, безумно палил я костры. Надо сказать, частично детские привычки у меня сохранились...

Недаром у меня скуластое лицо, узкие глаза и толстый нос.

Мама меня спасла

Я занимался в футбольной секции команды «Крылья Советов». И вот нам выдали талон на приобретение спортивной формы. Счастье! Я побежал домой, держа этот прекрасный талон в руках. И — по дороге потерял его. Ну, как вам описать мое горе?

Мама меня спасла. Поехала на «Крылышки» и привезла новый талон.

 

 

«Крылья»

 

В «Крыльях» я провел с перерывом семь лет — с десяти до семнадцати.

Тренировались мы в понедельник, среду и пятницу. В воскресенье была игра.

С раннего детства я был приучен к солдатской дисциплине, к системной жизни. Это ведь еще надо было добраться до клуба с рюкзаком амуниции за плечами.

Когда я занимался футболом и хоккеем, считал, что это самые главные виды спорта. Ничем другим я и не думал заниматься. Это потом я открыл для себя бокс. Записался в музыкальный кружок.

 

 

Спортивный лагерь

 

Летом мы ездили в спортивный лагерь. За это мои родители платили 25 рублей. Спортивный лагерь — это жуткое издевательство над человеком. Ежедневные утренние кроссы вокруг колхозного поля, постоянные тренировки, голод и т. д.

В тихий час я убегал в лес и на речку. Иногда и во время кросса останавливался у речки — у самого берега гулял красивый толстоспинный голавль. Для меня это было чудо. Река, склонненая ива и яркая спина могучей рыбы…

По речке плавали красивые желстогалстучные ужи.

Старшие ребята из них делали ремни.

Спортивные лагеря находились в Ступино или Михнево.

В тихий час я иногда ходил за грибами. И потом сушил их. Насушил в один год килограммов пять грибов. Их у меня потом украли. Впрочем, я тоже там, в лагере, воровал. Все мы друг у друга что-то воровали. В основном продукты.

 

 

Персики

 

В первый год в спортивном лагере я сильно отравился персиками.

Чуть концы не отдал.

Тренер Валерий Палыч Прокольчев делал мне массаж живота, но мне не помогало. Но уже через три дня я вышел на тренировку.

 

 

Проклятие

 

Я недавно проклял одного своего врага. А потом снял проклятье. Пусть живет. И мне безопаснее.

 

 

Евпатория

 

Однажды (я тогда учился в седьмом классе) отец пришел домой и спросил:

— Хочешь пожить у моря, в санатории?

— Конечно, хочу,

— Можешь поехать на целую четверть.

Я стал собираться.

И меня отправили в Евпаторию, в школу имени Олега Кошевого.

Это оказался интернат.

Там собрались ребята со всего Советского Союза — из Москвы и Московской области, Томска и Челябинска, Киева и Харькова…

Я влюбился в Лену Огородникову. Она, увы, любила другого парня из нашего класса.

Мы ходили там маршем, всегда под прямым углом. Пели песни, скандировали речевки.

— Кто шагает дружно в ряд?

— Пионерский наш отряд.

— Наш девиз?

— Бороться, искать, найти и не сдаваться.

В палате было человек 25.

Все болтали. Не заснешь.

По вечерам мы смотрели телевизор. Одна программа шла на украинском языке.

Однажды наша воспитательница спросила:

— Вы слышали нехорошие анекдоты про Ленина?

Мы удивились:

— Нет. А разве такие есть?

— Не слышали и хорошо, — ответила воспитательница.

В школе мне приходилось несколько раз подраться, чтобы меня не задирали. Сильная драка была с пареньком из Красноярска. После этого он меня зауважал.

На море мы не купались — было еще холодно, апрель-май — вода не прогрелась.

Иногда я убегал один на море, ходил по камням, собирал ракушки, однажды — к своему ужасу! — набрел на мертвого дельфина.

Учили в школе спокойно, без надрыва. Лучше, чем в Москве. И спрашивали не так строго. Оценки за четверть я получил очень хорошие. Не было ни одной тройки.

 

 

Дельфины

 

Школа стояла на самом берегу моря. Глядя в окошко во время уроков, я постоянно видел, как частыми синхронными нырками плыли по морю дельфины.

 

 

Воля

 

Проживая в Крыму, я активно тренировал свою волю. Когда я увидел, что мои сверстники, местные аборигены, свободно прыгают головой вниз с пирса в море, я удивился их смелости и решил стать на них похожим. Сделать это было непросто. Однако я переломил себя и вскорости отчаянно нырял в соленую воду с трехметрового пирса. Но, как выяснилось потом, свою волю я так и не закалил.

 

 

Волна

 

Я любил прыгать в огромную, страшную, пугающую пляжников волну. Она крутила, переворачивала меня в своей стихии, как стиральная машина — белье. И выбрасывала на берег. Обессиленный, но почему-то страшно счастливый, я лежал на песке.

Такое у меня было развлечение, которое вводило меня в состояние какой-то безумно-сильной экзальтации, непонятного восторга.

 

 

Школа

 

В Москве я учился хорошо по гуманитарным дисциплинам — истории, литературе… Математику всегда списывал. Ничего в ней не понимал. И сейчас особенно не понимаю, хотя и закончил университет по специальности «финансы и кредит».

 

 

Сиамские близнецы

 

В десятом классе, на биологии, рассказывали нам про Сиамских близнецов. Класс грохнул, когда узнал, что у них у обоих были дети. Но кое-кто, я помню, не смеялся.

 

 

Савкова

 

Тогда мы еще спали с братом в одной комнате. Наша соседка Савкова шла по улице пьяная. Подойдя к своему подъезду, она громко крикнула: «Детки, вы оставайтесь, а я уебываю».

Было у Савковой двое детей.

Тогда мы очень смеялись с братом.

 

 

Лунатик

 

Новый год был в разгаре, все веселились. Меня давно уложили спать, было мне лет десять.

Затем зазвенел дверной звонок. Открыли. На пороге стоял я. В трусах и весь в снегу. Сколько я гулял — сказать трудно.

 

 

Целых десять сантиметр

 

Однажды меня и нескольких моих одноклассников вызвали на родительское собрание за то, что мы постоянно прогуливали последний по расписанию урок. Один родитель, азербайджанец, отчитывал меня, патлатого мальчугана: «Волос должен быть один сантиметр, два сантиметр (при этом он самодовольно поглаживал себя по стриженой голове), а у этого — целых десять сантиметр!»

Этого родителя раздражал не только мой проступок, но и мой внешний вид.

Я стоял, опустив глаза долу, а сам еле сдерживал смех.

 

 

Черныш

 

Как в детстве я ненавидел «собачников»! И как обожал собак! Московские несчастные дворняги мне отвечали тем же. Мы были на «ты». Я бегал с ними, хватал их за морды, теребил за уши, кормил, гладил по головам. Я был неразлучен с собаками. И постоянно их прятал от «собачников», которые в нашем дворе поставили фургончик, жили в нем и каждый день выходили на свой грязный промысел. «Собачники» имели больший жизненный опыт, чем я, и отличались большей хитростью. Многих собак мне спасти не удалось. Однажды «собачники», эти главные враги моего детства, поймали самого замечательного в мире пса — Черныша. Родители долго не могли меня успокоить. Настолько мое горе было безутешным.

А затем, когда я уже учился в седьмом классе, то есть когда стал почти взрослым, случилась следующая история: я шел по улице, и на меня налетел какой-то неизвестный кобель огромного роста и стал непонятно почему лаять. Он также хотел прыгнуть на меня. Стоило мне повернуться к безумному псу спиной, как он буквально кидался на меня, приготавливался для прыжка. Слава Богу, я быстро поворачивался к нему лицом. И он на мгновенье успокаивался. Кое-как, еле-еле я отбился от сумасшедшего животного, верней — пес сам от меня отстал. Хотите верьте, хотите нет: с тех пор я боюсь собак.

 

 

Десятый класс

 

Весна, десятый класс, шестой урок кончился, учителя и ученики разошлись по домам. Только мы с одной комсомолочкой остались в школе.

Мы страстно целуемся. И вдруг из своего классного кабинета выходит физичка и застает нас врасплох.

 

 

Комсомолочка

 

Вспоминается и другой случай из данной серии. Мы шли с этой же девчонкой (одноклассницей) по школьному парку. До этого, сидя на скамеечке, мы нацеловались вусмерть, до волдырей на губах. И одноклассница мне серьезно и не кокетничая (как мне показалось) сказала: «Знаешь, я так от всего устала! Хочется тихой гавани. “Лечь бы на дно, как подводная лодка” — помнишь Высоцкого?»

Было нам по шестнадцать лет.

 

 

Нам ничего не светит

 

В восьмом классе военрук собрал всех учеников нашего класса и повел в школьный тир — проверять, как мы умеем стрелять. Все стреляли нормально — кто лучше, кто хуже, но все попадали в мишени. Один я, как белая ворона, несчастный неудачник, не попал ни разу. Я страшно огорчился и, кажется, даже покраснел. А военрук сказал: «Если так стрелять будет каждый советский человек, то в случае чего — случись война с миллиардным Китаем — нам ничего не светит».

Военрук был большой любитель пошутить.

 

 

Стихи

 

Брат писал стихи. У него был синенький заветный альбомчик. И он туда записывал свои рифмованные сочинения. Я не мог понять, как это ему удается так ловко складывать слова.

— Ты что сначала рифмы выписываешь? — спрашивал я.

— Да нет, — отвечал он. — Все как-то само собой получается.

 

 

Литература

 

В четырнадцать лет я сам сочинил первые опусы.

Пятнадцать лет уж на исходе.

Но как-то все совсем не так.

Тра-та-та-та-та-та-та-та-та-та.

И я от прошлого устал.

В восьмом-девятом классах я стал очень много читать, а до этого читал крайне мало. В пятнадцать лет я с удивлением обнаружил, что Шекспир это не композитор…

Я пользовался огромной отцовской библиотекой, ходил в районную библиотеку. Любимые поэты тех лет — Эдуард Асадов, Игорь Кобзев, Игорь Ринк…

Потом я открыл Евтушенко, Вознесенского, Вегина, Солоухина, Татьяну Бек…

У отца были подшивки «Юности». Я прочитал все номера от корки до корки — Аксенова, Гладилина, Кузнецова, Амлинского…

Любимыми прозаиками были Аксенов и Гладилин.

Поэтом номер один — Асадов. Потом я с ним даже познакомился, был у него дома. И с Василием Павловичем Аксеновым общался много раз.

 

 

Саша

 

В Евпатории мой соученик Саша Каломиец из Томска прочитал на одном школьном «капустнике» стихотворение «Вересковый мед». Я был потрясен. Это было фактически мое первое соприкосновение с поэзией.

 

 

Бокс

 

Боксом я стал заниматься в девятом классе.

И обожал этот вид спорта. На тренировки ходил каждый день.

Тренировал нас замечательный человек Александр Петрович Герасимов. Он нас и премудростям бокса учил, и о жизни с нами говорил. Он очень любил Высоцкого.

Когда я стал делать успехи, он подарил мне роскошные атласные боксерские трусы.

Когда я ушел из бокса, трусы вернул.

Тренер сказал:

— Они тебя ждут.

 

 

Открытый ринг

 

Открытый ринг. Только что провел бой. Выиграл. У меня теперь: 6 боев — 6 побед. 6:6, как говорят боксеры. Сижу. Смотрю на других. Бьется наш, домпионеровский, со спартаковцем — серебряным призером «Москвы». У спартаковца 40 боев. У Рашида Сабирова, призера «Европы» — 41. Это для сравнения. У нашего — первый. Первый бой! Бьются на равных. Заговариваю с соседом.

— А ничего особенного что-то — «серебро»?

— А поди победи!

На следующий день дерусь с ним, спартаковцем. И уступаю. Чуть-чуть, но уступаю. Серебро.

 

 

Коля

 

Однажды на тренировке мой другой тренер («мясокомбинатовский») Валентин Павлович Голубев выставил меня в качестве спарринг-партнера против чемпиона Москвы Коли Иванова.

Я выдержал все три раунда, но голова у меня чуть не отлетела. Коля работал быстрее, опережал на долю секунды и попадал. Было мне не очень приятно. Но главное, я выстоял.

Валентин Павлович меня ценил.

 

 

После

 

После тренировок мы ходили в бассейн.

 

 

Боксерские перчатки

 

Однажды я взял с тренировки боксерские перчатки домой. Устраивал спарринги со старшими дворовыми ребятами. Никто меня не одолел.

 

 

Странно

 

Я думал сам о себе: я подл, некрасив, труслив, завистлив, тщеславен, злобен, бездарен. Бог весть, какой. Но люблю себя. Разве это не странно?

 

 

Гитара

 

В подворотнях Красного Казанца выла гитара. Выла на зависть добрым старикам, на зло котам и домочадцам. Зычно, дерзко, прекрасно.

Так будет, я думаю, и дальше.

 

 

Влюбился

 

В семнадцать лет я сильно влюбился. В сестру своего друга. Она мне, увы, отказала во взаимности.

Я решил так: «Уеду куда-нибудь. Заработаю много денег, сделаю пластическую операцию, стану красивым. Вернусь — она меня полюбит».

Я уехал, куда глаза глядят. Но это уже взрослая история.

 

 

Попугай

 

Попугай, которого принес Жорка, меня поражал. Он всегда сидел на пороге клетки. То есть, он не в клетке, но и не на свободе.

Попугай облюбовал очень правильное местечко.

 

 

Попугай

 

Дискутировали с Жоркой об интеллектуальных возможностях попугая.

Я, как всегда, преувеличивал.

Жорка — преуменьшал. Он считал, что у этого попугая небогатые жизненный опыт и кругозор — он ничего, кроме клетки, не видел.

Я считал, что он, сидя на порожке, все-таки многое видит. Тем более, что Жорка клетку с ним (попугаем) таскал за собой повсюду.

 

 

Голуби

 

Шел в школу, возле Храма голуби купались в луже — взъерошенные, радостные, счастливые.

 

 

Голубь

 

Видел возле аптеки умирающего голубя — он корчился в муках. Никто ему не поможет. И я, увы, не помогу.

 

 

Кусково

 

На кусковском пруду видел утят.

И котика видел. Он подошел ко мне дачной узенькой тропкой и муркнул-сказал:

— Привет.

Потом я его погладил, и мы разговорились.

 

 

Смысл

 

Ничего не удержать в руках.

Ничего не сохранить.

Никакого смысла в жизни нет, если не понимать, что человечество едино.

Бессмертие — здесь.

…Сны человеческие — реальность.

 

 

Поет душа

 

Слышу цыганские, еврейские песни.

Поет душа.

 

 

Лошадь

 

Однажды в деревне я работал возницей в колхозе. Развозил молоко.

Умел запрягать и распрягать лошадь.

Поначалу мне это нравилось, а потом надоело.

 

 

Табор

 

Помню в детстве цыганский табор на Ждановской (нынешнее Выхино).

Сейчас на этом месте у меня склад.

 

 

Он и мы

 

Логика Христа понятна. Раздать все без остатка нищим.

Это, действительно, единственный способ все сохранить. Но к такому пониманию мы придем навряд ли. Люди думают, что пришли на землю навсегда.

 

 

Иду в школу

 

10 класс. Я иду в школу, останавливаюсь возле церкви, где отец Валентин меня окрестил в 7 классе. Какое счастье — перекреститься! Произнести неслышно молитву. И двигаться дальше.

 

 

Родина

 

Я учился, наверное, в пятом классе. Отец спросил: «Ты бы хотел иметь дом в Калининской области? Предлагают дом с огромным участком и прудом… За триста рублей».

Я, конечно, сказал, что очень хотел бы. И стал мечтать об этом доме, мысленно я уже там жил, купался в тенистом пруду, ходил по огромной пустынной усадьбе, кормил с руки чаек и голубей. Увы, дом мы тогда не купили. Но именно этот — некупленный! — дом стал мне особенно дорог. Он для меня и есть Родина.

 

 

Стыдно

 

Есть вещи, о которых я никогда не напишу.

 

 

Павел Петрович Тетюков

 

В советское время (не знаю — как сейчас) был такой предмет — пение.

Поначалу у нас в школе пение преподавала какая-то молоденькая учительница, которая заставляла нас писать ноты. Мы — ничего не понимали. Тупо записывали — списывали с доски.

Потом, по-моему, в четвертом классе к нам пришел новый учитель. Звали его Павел Петрович Тетюков. Он ноты записывать не заставлял. Он разделил класс на две части. Мы просто пересчитались на первый-второй. Вторых он записал в хор. Мы стали петь военные песни.

В хоре мы пели после учебы. А во время учебы Павел Петрович читал нам Марка Твена — «Приключения Тома Сойера». Мы тогда обожали Павла Петровича и шли на пение как на праздник. Я и сейчас снимаю перед учителем шляпу — он все делал правильно. И любовь к книге нам прививал, и нотами мозги не засорял. Ноты все знать не обязаны — их я потом выучил в музыкальном кружке. А вот к литературе приобщаться лучше всем.

 

 

Компромиссы

 

Сколько трусливых и подлых компромиссов совершили наши предки, чтобы выжить. Чтобы появились мы, спустя миллионы лет…

Герои не выживают.

 

 

Книжники

 

Мой брат был книжник, читал с утра до ночи.

И мои родители — книжники.

А я в детстве книжником не был. Я играл в хоккей, футбол. Занимался боксом.

В общем, в семье не без урода.

Но потом и я стал книжником.

 

 

Старики

 

Еще в школе я понял: пожилые люди, когда беседуют с молодыми, энергию забирают. Это правда. Но правда и то, что они дают мудрость.

 

 

Суханов

 

В параллельном со мной классе учился Максим Суханов (он теперь народный артист России).

Прозвище у него было — Длинный. Играл он, как все мы в те годы, в хоккей.

Однажды произошел такой случай. Я учился в 8 классе, а один парень из 10-го класса ни за что ударил меня. Я позвал брата и его друга на помощь. И в их присутствии врезал обидчику.

Про это узнал друг Макса — десятиклассник Андрон. Этот истеричный Андрон начал мне угрожать.

Короче, намечалась большая драка. Разрулил ситуацию Максим Суханов. Он переговорил со мной и попросил спустить конфликт на тормозах. Что и было сделано.

 

 

Третьяк. Болдин

 

Смотрел по телеку интервью Третьяка Познеру.

Третьяк — кумир моей юности. И сейчас он выглядел достойно. Видно, что он предан хоккею и великий специалист в своем деле.

…В детстве я играл в одной команде («Крылья Советов») с Игорем Болдиным, мы в 1974 году стали чемпионами Москвы.

Игорь Болдин в 1984 году стал олимпийским чемпионом. Он играл в одной команде с Третьяком. И я помню программу «Время» в 1984 году (новости спорта) — Третьяк хвалил Болдина. Восхищался им.

 

 

Пашка Бренев

 

1974 год. Мне десять лет. Я в спортивном лагере в Подмосковье. Мы бежим вместе с Пашкой Бреневым кросс через футбольное поле. Пашка устал, еле шевелит ногами. Я его подбадриваю:

— Держись, Пашка, мы должны добежать. Мы обязательно добежим!

А сил у меня у самого уже нет.

Добежали.

 

 

Голавль

 

Там же в спортивном лагере в тихий час пошел погулять. Кукурузное поле. Река. В реке стоит прямо у берега великолепный голавль. Жирная спина играет на солнце.

 

 

Уж

 

Река. Переходим вброд. Вдруг — по реке плывет уж!

 

 

Контрольное списывание

 

Мама меня с детства учила немецкому языку. И, конечно, учила правильно говорить по-русски.

А в школе тогда (классе в третьем) нам нередко давали такое задание — контрольное списывание. Нужно было правильно переписать какой-то литературный текст. Увы, я допускал ошибки. Мама меня ругала.

Я об этом уже писал.

 

 

Откуда появляются дети

 

Я очень долго не знал, откуда появляются дети.

Лет в шесть-семь, помню, спросил об этом у мамы.

Она сказала:

— Люди должны пожить вместе. И тогда — как чудо! — появляются дети.

Видимо, так и есть.

Совершенно точно — дети появляются не от полового акта. Не только от полового акта.

 

 

Машина времени

 

Я помню себя малышом, помню подростком, мечтавшим стать взрослым. Я хотел перескочить через годы. И перескочил.

 

 

Внедрение в сознание

 

Один из любимейших фильмов детства — «Неуловимые мстители». Он создан по повести «Маленькие дьяволята». И буденовец там поет песню про дьяволят.

Один из лучших фильмов о войне — «Офицеры». Главный герой (настоящий герой!) в этой картине — симпатичнейший Иван Варава. На самом деле Варрава — это разбойник. Пилат предложил первосвященникам казнить его вместо Христа. Вот так в советское время исподволь манипулировали сознанием. Внедряли в сознание людей — зная их религиозную генетическую сущность! — антирелигиозные символы.

Манипулируют сознанием людей и сейчас.

Но в детстве я этого ничего не понимал. Просто обожал «Неуловимых мстителей». Да и сейчас обожаю.

 

 

Рыбалка на Ахтубе

 

Опять почему-то вспомнил, как в 15 лет ездил с отцом на рыбалку на Ахтубу.

Рыбалка там такая. Закидываешь удочку — сразу вытаскиваешь. На крючке — рыба. Вобла, судак, сомик, окунь…

А еще я там водил катер.

 

 

Крымский мальчик

 

Крым, Ялта, море, купание в холодной воде, туман, пустынные зимние советские улицы, пальмы, пирамидальные тополя, любовь, поэзия, торжество поэзии. Гениальный Соловьев это все показал в «Ассе».

 

 

Дневник

 

Я начал вести ежедневные дневники с 14 лет. Потом их все потерял. Сейчас специально сохраняю в Интернете, чтобы не потерять. Как было бы здорово прочитать жизнь одного человека, начиная с 14 лет (а то и раньше). Абсолютно любого человека.

 

 

Счастье

 

Что такое счастье? Оно многообразно. Порой малая толика света — огромное счастье.

 

 

Время

 

Время безжалостно пожирает годы, точно сливное отверстие в ванной — воду.

 

 

Жизнь

 

Первый поцелуй.

Последний вздох.

Нет, не последний.

 

 

Еще одна попытка

 

То, что будет еще одна (или несколько!) попытка реализоваться в земной жизни, мне ясно.

Я слишком несовершенен, примитивен. При этом, как ни странно, я становлюсь с годами лучше. Прогресс есть. И я вижу, куда можно развиваться.

В этой земной жизни я абсолютных результатов не достигну.

Будет, будет еще одна попытка…

 

 

Бессмертие

 

Бессмертие, о котором так многие мечтали и мечтают, на мой взгляд, лишено здравого смысла.

Представьте себе, например, вы бессмертны, а ваши родные и друзья нет.

Это, по-моему, было бы ужасно.

Допустим, бессмертны все. Тоже плохо.

Все негодяи останутся.

Да и зачем оно, бессмертие?

Господь дал нам счастье взглянуть на этот мир.

Взглянули. Многое понятно.

А смерть — это запредельное чудо в ы с ш е г о познания.

Что там?

За дверью?

 

 

Тапер

 

В отрочестве я играл в ансамбле аккордеонистов-баянистов при Доме пионеров и школьников в Кузьминках. Выступали мы в основном в кинотеатрах. Исполняли Глинку и Чайковского, народные мелодии. А мечтал я стать тапером в ресторане. Тепло, уютно, сытно. Вокруг красивые девушки.

Я и сейчас мечтаю стать тапером. Тепло, уютно, сытно. Вокруг красивые девушки.

 

 

Актер

 

Я бы также хотел быть актером. Исполнителем комичных ролей. Как, например, мой кумир Фрунзик Мкртчян. Мне кажется, я бы всех смешил. Режиссер Володя Панжев, когда снимал меня в фильме «Укус скорпиона», дал мне именно комическую роль. Я так был счастлив.

 

 

Приходи — и бери

 

Мир податлив и равнодушен.

И можно стать, кем захочешь.

И можно брать все, что ты хочешь.

Приходи — и бери.

 

 

Эпилог

 

Потом я стал взрослым.

Потом я ушел.

Потом мы все улетели далеко-далеко.

Потом мы вернулись.

 

                                       1986 — 2016

ПРОЗА-И-ПОЭЗИЯ

 

проза

проза

проза

проза

проза

проза

проза

проза

проза

поэзия

проза

проза

проза

проза

проза

проза

проза

проза

проза

проза

проза

проза

проза

проза

проза

 

              8.08.2017

 

НОВЫЙ ВЫПУСК ЖУРНАЛА «ЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИ»

 

18.08.2017. Подписал в печать новый номер журнала «Зарубежные записки».

 

Журнал русской литературы

 

КНИГА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

 

С О Д Е Р Ж А Н И Е

 

Евгений СТЕПАНОВ. От редакции       

 

ПРОЗА и поэзия

 

Евгений СТЕПАНОВ. И все-таки жизнь. Стихотворения

Эдуард Просецкий. Откровения кота Бенедикта. Роман (окончание)

Елена ЛИТИНСКАЯ. Опыты с дрожжами и не только. Повесть

Лилия ГАЗИЗОВА. О разных оттенках неба. Стихотворения

Семён КАМИНСКИЙ. Чья­то прошлая жизнь. Рассказ

Лео БУТНАРУ. Орфей. Рассказ. Перевел с румынского Виталий БАЛТАГ

 

ПУБЛИЦИСТИКА

 

Татьяна ЯНКОВСКАЯ. Искусство в потребительском обществе. Статья

 

ОЧЕРК

 

Елена ДАНЧЕНКО. Мой прапрадед Василий Иванович Немирович­Данченко.             

 

Рецензии

 

Екатерина Ратникова, «Орнамент» (Ольга Ефимова)

Александр Файн, «Кровники» (Марианна МАРГОВСКАЯ)

 

Коротко об авторах

 

август, 2017

 

 

НОВЫЙ «ЗИНЗИВЕР»

 

08.09.2017. Подписан в печать № 6 журнала «Зинзивер»

 

Колонка редактора 

 

ПОЭТЫ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА

 

Татьяна ВОЛЬТСКАЯ. Облако цвета шинели. Стихотворения

Дмитрий ЛЕГЕЗА. Секретный блокнот. Стихотворения        

 

ПЕРЕКЛИЧКА ПОЭТОВ

 

Алексей ФЁДОРОВ. Хроника дождливого вечера. Стихотворения  

Андрей НОВИКОВ. Роман со столетьем. Стихотворения      

 

ПРОЗА

 

Арина ОБУХ. Рассказы.

Зинаида БИТАРОВА. Непрофессиональное поведение. Рассказ

 

 

ЗАПИСНЫЕ КНИЖКИ ПИСАТЕЛЯ

 

Евгений ЛУКИН. Вещий Олег — первый русский поэт

 

ПАРОДИИ НА ПЕТЕРБУРГСКИХ ПОЭТОВ

 

Евгений МИНИН. Пародии

 

РЕЦЕНЗИИ

 

Александр Мелихов, «Свидание с Квазимодо» (Елена ЕЛАГИНА)

Юлия Белохвостова, «Ближний круг» (Ира РА)

О. Л. Гренец, «Хлоп-страна: рассказы» (Елена КРЮКОВА)

 

 

 

ПАМЯТИ ЭДУАРДА АСАДОВА

 

не получилось — что ж — не плачь ты

и прыгать не спеши с моста

мечта стройней и выше мачты

непотопляема мечта

 

не получилось — эко диво

ведь вскоре будет не слаба

фортуна — подмигнув игриво

тебе — а нынче не судьба

 

                                                   2017

 

МАМА

1

 

что мне Путин и Обама

дрязги разных королей

у меня болеет мама

мама мама не болей

 

что мне делать? я не знаю

я скажу слова любви

умоляю заклинаю:

мама мамочка живи

 

                                          8 января 2015 г.

 

2

 

мама моя умирает

день превращается в ночь

мама моя умирает

я не могу ей помочь

 

мама моя умирает

тонет как крейсер Варяг

мама моя умирает

неоперабельный рак

 

что же мне делать ну что же

я точно загнанный зверь

Господи праведный Боже

что же мне делать теперь

 

                                          11.06.2017

 

III

 

мы смотрим с мамой телевизор

новости

обсуждаем политиков — Путина и Навального

Жириновского и Ходорковского

говорим о будущем страны

 

мама знает свой диагноз

но никогда не жалуется

 

она обсуждает политиков

и думает о России

 

а еще мама рассказывает о своем сибирском и алтайском детстве

о том какие прекрасные люди в Сибири

о наших многочисленных родственниках

которые живут в разных городах и весях

 

я смотрю на маму

и стараюсь не думать о завтрашнем дня

 

я счастлив что сегодня мама жива

 

да сегодня мама жива

 

                                          14.06.2017

 

IV

 

23 августа, в 12.20, не дожив 10 часов до своего восьмидесятилетия, моя мама Степанова Аза Георгиевна (в Православии Анна) ушла из жизни.

25 августа мы с отцом похоронили маму на Ново-Люберецком кладбище. Отпевание состоялась в любимой маминой церкви Успения Богородицы в Вешняках, прихожанкой которой она была долгие годы. Там ее много лет назад и  крестили.

Отпевали маму два священника. Пел церковный хор. Она лежала умиротворенная, светлая, отмучившаяся.

 

V

 

я жизнь продолжаю свою

во власти напастей гнетущих

а мама — я знаю — в раю

в сосновых божественных кущах

 

а значит — течение дней

должно и сейчас продолжаться

а значит — хоть это трудней

чем прежде — я должен держаться

 

                                                         11.09.2017

 

 

 

 

 

 

 





Старая версия дневника